— Не спорю, это важная информация, но что с того? Знаете ли вы, какие сорта лимонов здесь растут?

— Какие еще сорта? Лимоны они и в Африке лимоны, разве не так?

— Здесь вы главная. Как глупо с моей стороны забыть об этом.

— Послушайте… — яростно начала Эйнджел.

— Если следовать словам такого опытного специалиста, как вы, лимоны и есть лимоны. В таком случае как же быть с такими сортами, как «Эврика», «Мейер», «Лиссабон»?

— Я этого не знала, — с достоинством ответила Эйнджел, глядя ему в глаза.

— Как не знаете и того, какие сорта лучше всего подходят для «лимончелло». Фактически вы ничего не знаете.

— Но я же не собираюсь заниматься всем сама! Я найму кого-нибудь, кто хорошо в этом разбирается, хотя, должно быть, здесь уже работают подобные люди.

— Здесь не осталось никого, кто мог бы ухаживать за лимонами так, чтобы потом их можно было продать по высокой цене, — категорически возразил Витторио.

— Здесь есть садовники, не так ли?

— Да, один. Он хорошо работает, но его нельзя назвать мастером своего дела. Вам придется все ему объяснять.

— Но должен же на вилле быть главный садовник, знающий, что к чему?

— Единственный, кто в этом разбирается, — я, но с тех пор, как вы захватили мой дом, я здесь больше не живу.

— Вы меня обвиняете? Ну вы и наглец! Разве я виновата в том, что вы решили его продать?

— Я не… — Мужчина осекся. — Не лезьте не в свое дело. Вы ничего не знаете.

— Тогда не бросайтесь обвинениями. Я не захватывала ваш дом…

— Не вы, ваш муж. Но кому он стал принадлежать в итоге?

— И это делает меня преступницей, не так ли? У меня нет никакого желания обсуждать это. Я лишь хочу поселиться в моем новом доме.

Витторио отрывисто вздохнул.

— В таком случае, — холодно произнес он, — добро пожаловать в ваш дом. Я сообщу служащим о вашем приезде.

С этими словами мужчина покинул комнату, Эйнджел в ярости смотрела ему вслед. Подвернись ей что-либо под руку, она непременно швырнула бы этим в него.

Она злилась на бывшего хозяина виллы за то, что он омрачил ей радость первых минут, проведенных в этом доме. Все было замечательно, пока она не вошла в спальню и не увидела его. Здравый смысл подсказывал молодой женщине, что это была чистая случайность, но сейчас ей не хотелось думать об этом.

Эйнджел была недовольна собой: она понимала, что вела себя как избалованная богачка. Она думала, что эта часть ее личности осталась в прошлом, но, несмотря на ее самые добрые намерения, годы, проведенные рядом с Джо Клэнненом, наложили отпечаток на ее характер.

Эйнджел открыла ставни на остальных окнах, и комната наполнилась ярким солнечным светом. Оглядевшись, молодая женщина поняла, что эта спальня отличалась от всех, которые ей доводилось видеть раньше. Как и в холле, пол здесь был облицован темно-красным кафелем. В углу стояла кровать почти семи футов шириной, с резной спинкой из орехового дерева.

Матрац был жестким, но Эйнджел все же нашла его довольно удобным. Рядом с кроватью стоял старомодный торшер с резной ножкой и абажуром из пергамента. Между окнами располагался простой деревянный гардероб, так непохожий на те, куда она привыкла вешать свои роскошные наряды. У одной из стен стоял большой комод.

Вот и вся мебель. Однако Эйнджел почувствовала себя здесь как дома. Строгость и простота обстановки прекрасно соответствовали царившим здесь тишине и покою.

Открыв дверцу гардероба, молодая женщина заметила в его дне небольшое отверстие.