— Фу! Словно и правда из могилы вышел! Ну и стресс ты мне устроила, Яна Карловна Цветкова! Со мной вышла неприятная история.

— Может, уже хватит?

— Да я не об этом, — махнул Никита рукой в сторону траурных венков. — В общем, за мной несколько месяцев по пятам бегала одна девчушка. Ну, знаешь… пасла меня при выезде из коттеджного поселка, тащилась за мной на своей машине, ждала у здания радиоцентра, когда я вел передачу в радиоэфире, прорывалась за мной в ночной клуб. Ну и так далее.

— Зачем? — спросила Яна.

— Вот и я ее тоже спрашивал — зачем? Но она только смущенно улыбалась и убегала. Очень странная девица.

— И ты никому о ней не сказал?

— А что я мог сказать? У меня периодически появляются какие-то ненормальные поклонницы. Эта девчонка не угрожала мне, ничем не нарушала мой покой. Кому я должен был что-то сказать? Милиции? Мол, помогите, меня, здорового мужика, преследует молоденькая девушка, и я ее боюсь?

— Но такое навязчивое преследование раздражает, наверное, — возразила Яна и кивнула ему на холодец, чтобы Никита положил ей на тарелку порцию.

— Да я уже и привык к ней. И потом, повторяю, никаких угроз с ее стороны не исходило, — ответил Никита и выполнил безмолвную просьбу Яны, шлепнув в ее пустую тарелку кусок дрожащей массы.

— И что дальше? — спросила, принявшись смачно жевать, она.

— Дальше… Приходит как-то ко мне следователь с классическим строго-непроницаемым выражением лица и прямо так с порога спрашивает: «Знали ли вы Быкову Надежду Петровну восемьдесят седьмого года рождения?» Я честно отвечаю, что нет. Тогда он мне показывает фотографию, и я узнаю ту девушку. Прикинь, я ведь имени ее не знал и следователю правду сказал!

— И что? — спросила Яна, уплетая холодец, явно приготовленный без души, не по-домашнему.

— Выяснилось, что Быкова Надежда Петровна, девятнадцати лет от роду, сиганула с балкона, черт знает с какого этажа, и разбилась вдребезги, то есть насмерть.

— А ты при чем? — не поняла Яна.

— Я этот же вопрос следователю задал, мол, хоть мне ее и жалко, но с собой я никакой связи не нахожу. На что тот ответил: вся комната девчонки обклеена моими фотографиями, и она оставила предсмертную записку, из которой явствует — в ее смерти виноват я.

— Прямо как в кино!

— Ага, только это наяву. Мол, я задурил ей голову, соблазнил ее, обещав жениться, и потом беременную бросил.

— А это неправда?

— Зуб даю! Рассказал тебе всю правду, как своему адвокату, — приложил руку к сердцу Никита.

— То есть Асе?

— Ей самой.

— Ну тогда твою невиновность легко будет доказать. Кстати, она мне сказала, что история неприятная, но дело не сложное, — успокоила его Яна.

— Я тоже на это надеюсь… Надя на самом деле оказалась беременной на каком-то маленьком сроке. У меня взяли какие-то анализы и теперь исследуют, мой у нее ребенок или нет.

— Вот! Докажут, что не твой. Значит, она лжет, а следовательно, и все в записке может быть ложью, — сказала Яна, доедая холодец и косясь на салат с ветчиной.

— Не все так просто. Где доказательства, что я с ней не спал? Может, девчонка вступала в интимную связь с несколькими партнерами и просто ошиблась, от кого забеременела? И потом, видишь ли, предсмертным запискам склонны верить, все-таки человек не шутит, и дальнейший его фатальный поступок это подтверждает.