|
Кончив есть, он отодвинул кубок, тарелку, взглянул на хозяев и сказал: – А теперь к делу. Миледи Харфлит, счастье вам нынче улыбнулось, ибо вы получили все, о чем просили, а это весьма удивительно, принимая во внимание, в каком настроении находился его королевская милость. Вдобавок должен вас поблагодарить за то, что вы не ответили на некий вопрос обо мне лично, хотя, говорят, король очень настаивал на ответе. – Милорд, – сказала Сайсели, – вы же оказали мне большую услугу. Хотя, бог знает, как бы все обернулось, если бы он продолжал требовать ответа. Комиссар Ли не очень то меня поблагодарил. – И она рассказала Кромуэлу об их недавнем госте и о том, как кончилось это посещение. – Грубый и жадный человек, который теперь, без сомнения, будет для вас врагом, – ответил Кромуэл. – Впрочем, вы никак не могли поступить иначе – против рожна не попрешь. Во всяком случае, пока я нахожусь у власти, вашей верности не забуду, хотя, по правде говоря, миледи Блосхолм, держусь я на волоске note 58, а подо мной – бездна, поглотившая уже немало людей и покрупнее меня. Поэтому – не стану отрицать – я и стараюсь отложить кое что на черный день, пока могу, хоть и не знаю, удастся ли мне самому этим воспользоваться. Он призадумался, а затем, вздохнув, продолжал: – Времена сейчас смутные. Так что вы, хоть вам и обещано богатство, можете умереть нищей. Земли Блосхолмского аббатства, на которые вы получили нерушимую грамоту, еще не в руках короля, и он не может передать их вам. На севере поднялась великая буря, и, говорю это не для разглашения, ярость ее может смести Генриха с престола. Если это случится, вам надо будет скрыться в такие места, где вас никто не знает, ибо после того, что сегодня произошло, единственным вашим наследством будет тогда веревка. Кроме того, нынешняя королева, в противоположность покойной Анне, сочувствует церковникам note 59 и, хоть она и делает вид, что не придает значения таким вещам, из за жемчужины сердита на короля, а также и на вас как владелицу жемчужины. Не осталось ли у вас какой нибудь драгоценной вещи, которую вы могли бы дать мне для передачи ей? Что же касается самой жемчужины – кстати, когда мастер Смит показывал мне другую такую же, он, помнится, клялся, что подобной нет в целом свете, – ее надо продать, согласно королевскому повелению. – И тут он не очень то ласково взглянул на Джекоба. Сайсели сказала Джекобу несколько слов; тот вышел и вскоре возвратился, держа в руках брошь с крупным алмазом, окруженным пятью небольшими рубинами. – Примите это вместе с моей глубокой благодарностью, милорд, произнесла Сайсели. – Отлично, отлично. О, не бойтесь, королева получит брошь, – я сам в этом заинтересован не меньше вас. Вы мудро поступаете, леди Харфлит, когда даете заблаговременно. Но и у меня есть для вас подарок, который, может быть, придется вам больше по сердцу, чем драгоценные камни. Ваш супруг, Кристофер Харфлит, в сопровождении слуги, прибыл в Англию и сошел на берег где то на севере, живой и невредимый. – О милорд! – вскричала она. – Где же он сейчас? – Увы! Конец моего сообщения не столь приятный, ибо, отправившись дальше, кажется из Гулля он был взят в плен мятежниками и заключен в Линкольне: он ведь знатного рода и они хотели бы завербовать его в свои ряды. Но, будучи человеком рассудительным и верным, он ухитрился переслать письмо командующему королевскими войсками, и сегодня вечером его доставили мне. Вот оно – узнаете почерк? – Да, да, – с трудом выговорила Сайсели, не опуская глаз с клочка бумаги, покрытого каракулями, притом не очень грамотными, ибо Кристофер не отличался ученостью. – Так я вам прочту его, а потом мы сделаем копию, и я заверю ее, чтобы вещественных доказательств у нас было больше. «Командующему королевскими войсками под Линкольном. |
