Наконец она привела себя в относительный порядок. Все пикантные части тела были прикрыты, а тонкое кружевное белье сиротливо лежало на песке. Присев, она повернулась к Джону спиной и стала застегивать рубашку.

Как и предвидела Одри, Джон, одеваясь, не стал ерзать под простыней. Он вытянул ноги и одним легким движением натянул на себя джинсы. Потом поднялся, лениво потянулся и зевнул. Его босые ноги и обнаженная грудь казались совершенно естественными в серебристой утренней дымке. Этот мужчина органично сливался с окружающим миром, был вольным существом и приручить его невозможно.

Но взялась бы она его приручать, если бы даже и могла? Одри задумалась. Честным ответом было, конечно, «нет».

Но, откровенно говоря, неужели она готова признать, что не испытывает желания иметь такого мужчину? Что не хочет быть единственной из тех, с кем он делится своим смехом, силой и чувственностью, умением легко принимать мир и все его сложности? Кто отказался бы от счастья видеть рядом с собой такое совершенное, восхитительное тело — каждую ночь и каждое утро?

Однако если кому-то и выпадает удача приручить этого хищника, неужели она достанется скромнице Одри Клиффорд? Она-то знала, насколько абсурдно такое предположение. Шансов у нее один из миллиона.

Джон с улыбкой повернулся к ней.

— Я провожу тебя. — Он, не торопясь, заправил рубашку в джинсы и, так же не спеша, застегнул пуговицы.

— Нет, — замотала она головой. — Будет лучше, если мы вернемся в отель порознь.

Он весело хмыкнул, словно услышал удачную шутку.

— Что ж, если это тебя устраивает…

Одри понимала, что означает этот смешок.

Она коснулась волос, вдруг догадавшись, что от ее прически не осталось и следа. Аккуратная ленточка в крупный горошек сейчас болталась на голове, как мятая водоросль. Наверное, на всем ее облике большими красными неоновыми буквами написано все, что она только что пережила, выражаемое одним словом — «секс». Одри сердито дернула за ленточку, затем заученным движением перехватила ею волосы.

— Черт побери, мне весь день придется провести в пейтоновском центре. — Джон положил руки ей на плечи. — От этого никуда не деться. К девяти я вернусь. — Он нежно и многообещающе поцеловал ее в шею. — Так что жди меня к ужину.

— К ужину? Прекрасно, — легко и небрежно бросила Одри, стараясь скрыть за этой легкостью свою взволнованность. — Но ведь я досталась тебе на завтрак, не так ли? А к ужину ты, возможно, захочешь новое блюдо.

Джон расхохотался.

— Догадываюсь, что именно ты подслушала, маленькая ревнивица.

— Конечно, я все слышала, — вздернула она подбородок. — Вы с Фредом так орали, что, наверное, вас было слышно во всем Сент-Вудбайне.

Продолжая смеяться, он осторожно вытянул у нее из волос мятую ленточку.

— Хмм… Думаю, пришло время забыть об этом… — Джон поцеловал ее в мочку уха, отведя пряди волос. — Пришло время, и я нашел блюдо, которое мне очень, очень нравится. И мне хочется пробовать его снова и снова.

Одри вскинула голову.

— Пока ты не насытишься? — Она почувствовала, как губы Джона, касающиеся ее уха, растянулись в улыбке.

— Совершенно правильно, радость моя. Пока не утолю голод.

Одри оставила у портье записку для Эрскина, в которой осведомлялась, захочет ли он до ланча выслушать ее отчет о съемках. Этот старый ловелас уже с утра удрал с Белиндой Мередит на лоно природы. Ну, да Бог с ним, у каждого свои заботы.

Приняв душ, она рухнула в постель и до полудня проспала. После пробуждения утренние события стали казаться Одри нереальными.