В Линде он встретил Эфраима. Встреча была по видимости случайной, если, конечно, после заключения договора с Моттой, в жизни Карла еще оставалось место случайностям. Но засада, устроенная в городе его врагами, случайной не была. Даниил безупречно вычислил все те места, где мог появиться Карл, и сделал все, что было в его силах, в условиях жестокой нехватки времени. И не его вина, что охотники оказались слабее дичи. Впрочем, возможно, все дело было в том, что Карл себя дичью никогда не считал? Возможно. Но, возможно, так же и то, что Даниил не понял — просто не мог понять — по какой именно дороге идет теперь человек, на которого он задумал устроить охоту. Линд, Ругеры, послание Евгения… И ночь, проведенная в случайной гостинице с той, кто изменил его жизнь больше, чем кто-либо другой за все сто лет, что шел он дорогой своей судьбы. Любовь, верность, долг, который не выплатить никогда, но который, возможно, удастся исполнить так, как повелевает душа, не отделимая от незнающего покоя и пределов художественного чувства.

А в Семи Островах, Карл с Конрадом и Августом, не испытав ни малейших затруднений, незамеченными покинули замок князя Семиона и смогли, затем, точно так же в него вернуться. Реальны ли были эти два события? Нет. Они были крайне маловероятны даже притом, что их проводником был бывший лейтенант княжеской дружины. Не для того строятся замки и заводятся дружины, чтобы чужаки незамеченными проходили сквозь многочисленные караулы. И ведь на улицах города они тоже не встретили ни одного знакомого. Случай? Благорасположение небес? Что? Однако, и то правда, что, если и впрямь не Хозяйка Судьба, а древняя магия Перекрестка торила теперь его последнюю дорогу, то делала она это с одной лишь целью, позволить тому, кто был частью договора, выполнить его до конца. Мотта не была разумна, это Карл понимал теперь со всей определенностью. Она лишь расчищала путь, но что делать или не делать на этом пути, зависело только от него одного. Он сам выбрал Сдом, и сам определил, с кем и о чем говорить в этом ненавистном ему городе. Это было его решение, его выбор. И это была его собственная дорога, одна из тех — хотя, возможно, и последняя — которыми он шел всю свою жизнь. А Мотта… Что ж, Мотта являлась пока всего лишь еще одним жизненным обстоятельством — таким, как время года, погода или рельеф местности — которые и всегда присутствуют на дороге, какой бы она ни была, короткой или длинной, первой или последней. Присутствуют, но ничего не определяют, потому что, в конечном счете, последнее слово всегда остается не за ними, а за тем, кто идет.

И на Каменной Ладони, куда они пришли, казалось, для того только, чтобы отдохнуть и поесть, не оказалось ни одного живого человека, но зато присутствовали тени тех, с кем хотел бы теперь встреться Карл. Прошлое ведь тоже обстоятельство жизни, и память не только груз на плечах, и, возможно, поэтому в Ляшне, где их все-таки ждали, смертельная схватка разыгралась только в воображении Карла, но кровь не пролилась. Что это должно было означать? Возможно, Карл еще долго предавался бы размышлениям на эту тему, но интуиция подсказала ему очередной ход, и художественное чувство этого шага не отвергло.