Отвечая его ожиданиям, дворец, как это принято на Востоке, представлял собой не единое здание, но несколько отдельных строений с изящными, позолоченными столбами и перекладинами. Там находились церемониальные залы, великолепный тронный зал, мечеть и огромные увеселительные сады. Конечно, все это герцог увидел не сразу, потому что его немедленно провели в ту часть дворца, где располагались личные покои султана. Он миновал тронный зал – открытый павильон, представлявший собой оригинально украшенную и очень круто наклоненную крышу, которую в центре поддерживали четыре массивных деревянных колонны. Обстановка дворца состояла из странной смеси хрустальных канделябров и мебели в стиле рококо с традиционной яванской мебелью и предметами обихода.

Герцог дал понять, что ему нужно умыться и привести себя в порядок перед встречей с султаном.

Его отвели в типично восточную комнату, где, однако, на одной из стен висела прекрасная рукопись XVII столетия, а на другой китайская картина, которую – герцог был в этом уверен – любой знаток искусства захотел бы иметь в своей коллекции. Он переоделся и затем сообщил слуге, который ждал за дверью, что готов встретиться с султаном.

В сопровождении множества без конца кланяющихся слуг его опять повели по узким коридорам куда-то очень далеко. Наконец он увидел самого султана. Султан Хаменгку Бувоно унаследовал трон в 1877 году в тридцативосьмилетнем возрасте. Теперь ему было пятьдесят, он был мужчиной приятной наружности, и его народ любил его.

Султан тепло встретил герцога, выразившего радость по поводу того, что наконец оказался во дворце. После первых приветственных церемоний свита, – казалось, это была целая армия – удалилась. Султан и герцог остались наедине. Султан подвел герцога к двум креслам, стоявшим в центре комнаты. Сначала герцог удивился, но затем понял, что эта мера предосторожности необходима, и если они будут разговаривать тихо, то их никто не сможет подслушать.

Он подумал, что это позабавило бы лорда Керзона, и в его глазах загорелся огонек, когда султан жестом предложил ему сесть. Выразив поклоном свою благодарность за оказанную любезность, он сел напротив султана. Они сидели так близко друг к другу, что было не только невозможно их подслушать, но даже угадать содержание разговора по движениям губ.

Герцог знал от лорда Керзона, что к султану следовало обращаться «синухун», что означает «высочество».

– Я привез, синухун бехи, приветствие от его превосходительства, – сказал герцог по-явански. – Он сожалеет, что не смог лично явиться в ответ на вашу просьбу о помощи.

– Да, его превосходительство уже объяснил мне это в письме, которое я получил два дня назад, – ответил султан.

К удивлению герцога он говорил по-французски.

– Никто во дворце не говорит по-французски. А я уверен, сэр, что вы свободно владеете этим языком. Поэтому то, что я собираюсь вам сказать, защищено от любопытных ушей так надежно, как только это возможно.

– Я это очень ценю, – вполголоса произнес герцог.

Султан слегка усмехнулся, прежде чем продолжать.

– Я вижу, сэр, вы удивлены, что я говорю по-французски. Когда я был еще совсем молодым, у меня была очень красивая наложница, которая и научила меня этому языку. Сама она была дочерью французского моряка, который с удовольствием проводил время с ее матерью, когда его корабль стоял в гавани Джокьякарты.

То, что он говорил, казалось настолько забавным, что герцог рассмеялся.

Когда они удостоверились, что вполне понимают друг друга, султан продолжал:

– Я весьма благодарен за ваше посещение, но вы понимаете, что важнее всего, чтобы голландцам не пришло в голову, по какой причине вы удостоили меня визита.

– Да, меня предупредил об этом его превосходительство, когда услышал, что случилось с сокровищами Боробудура.