— Как отогревать? — не понял Сахун.

— Ты тупой совсем, раб? — удивился нуар. — Как всегда отогревают. Завернешься вместе с новорожденным и дышать внутрь будешь. Мы ведь все теплые, а ящеры холодные. Так что отогреешь легко, ничего сложного.

— Значит, там растет какой-то ящер? — с опаской посмотрел молодой слуга на огромный вытянутый плод длиной в полтора его роста и примерно в два обхвата толщиной. Его покрывала жесткая и шершавая желтая корка — почти такого же цвета, как песок, что толстым рыхлым слоем выстилал пол шатра.

— Здесь? — Нуар ненадолго задумался, почесал пальцем за ухом. — Нет, здесь не ящер, тут предсказательница. Повелитель Драконов у кого-то из богов такую увидел. Она для хозяина погоду умела предсказывать, неприятности всякие, ураганы, грозы. Вот он и захотел себе похожую изготовить. Не первый год старается. Уже восьмую растят, но пока все без толку.

— А где предыдущие?

— Съели, конечно же, — пожал плечами страж богов. — Отчего, думаешь, у нас в гнездовье кормежка всегда такая сытная и шкур вдосталь? Это потому, что, когда из плода уродец какой появляется или вовсе мертворожденный зверь, так его сразу на мясо и пускают. Иногда так выходит, что больше половины бутонов только на котел работают. Боги упорны и умеют добиваться своего. Могут по сто раз одно и то же делать, пока не получится. А все неудачные создания, само собою, нам с тобой в брюхо попадают.

— Чего же они в дереве-то зверей растят? — спросил Сахун. — Отчего обычным образом не рождают?

— Обычным образом необычные существа не появляются, — ответил нуар. — В бутонах боги могут с зародышами всякие разные штуки делать, которые иначе не сотворишь. Это уже потом, когда зверь получился, для него самца готовят, и дальше он обычным образом плодится. А первые только через Древо возникают. И вообще, не твоего ума это дело. Тебе полагается за шатром следить, дабы стена и крыша не прохудились, да новорожденного беречь. Коли дыра появится, меня ищи, я прореху заращу. Покрывало сшить не забудь! Вот об этом и думай.

— Если мне следить постоянно за плодом надо, когда же мне есть или за шкурами отлучаться?

— Коли плод не шевелится, то ненадолго можно, — дозволил нуар. — А вот коли потрескивать начнет, качаться и шевелиться, вот тогда — все! Даже не отворачивайся! И еще одно запомни. Коли из еды, что на корм зверю выдаваться будет, хоть ложку сожрешь, сам в тот же день в котел отправишься! Все понял? Тогда работай.

Все началось с боли. С невыносимой боли, скрутившей тело судорогой, с жуткой, выворачивающей тошноты и неподъемной тяжести в груди. От всего этого, одновременно обрушившегося кошмара она закричала слабым сиплым клекотом, сделала глубокий вдох, впервые в жизни наполнив легкие воздухом, закричала снова, на этот раз по-настоящему, — и сама же содрогнулась от ударившего по ушам вопля, мотнула головой, пытаясь разобраться в неясных образах перед лицом, и услышала изумленный возглас:

— Всемогущие боги, да это женщина!

— Кто ты? — прервав крик, попыталась узнать она. — Кто я? Где я?

— Ты родилась, ты жива, все хорошо…

Ее качнуло, приподняло, опустило. По телу, по лицу заскользили руки, и она вдруг прозрела: неясный свет сменился четкими образами. Она увидела молодого лохматого паренька в длинной тунике без рукавов, остроносого и голубоглазого, с небольшим шрамом на подбородке и слегка оттопыренными ушами.

— Кто ты? — снова спросила она.