Глава четвертая

Бедро внезапно обожгло огнем. Невольно вскрикнув от боли и отскочив, Шеньшун обернулся — и напоролся горлом на острый кончик ивовой лозы.

— Говорил, пороть буду за тупость? Говорил, что розгами получишь, коли зевать станешь? — зло поинтересовался Хоттаку. — Вот теперь и получай!

Старший нуар взмахнул прутом, и гибкая лоза обожгла болью плечо юного стража.

— Ты чего?! — отскочил Шеньшун, увернувшись от очередного взмаха, поднырнул под другой, выхватил меч и парировал им третий.

— Уже лучше. В тебе просыпаются искорки разума, давно заплывшие жиром, — хмыкнул Хоттаку и попытался стегнуть Шеньшуна еще раз.

Юный нуар снова увернулся, взмахнул мечом, пытаясь в отместку плашмя ударить старшего по спине. Но клинок сухо стукнул о клинок, Хоттаку развернулся, ударил его коленом в пах, а когда противник согнулся от боли, резко рубанул по шее. К счастью — всего лишь лозой.

— И запомни, — самодовольно шепнул Шеньшуну на ухо старший нуар. — Мне велено держать тебя в сытости и бодрости. Но вовсе не в глупости. И если ради твоего вразумления нам придется тебя убить, то ты сдохнешь. И очень скоро.

— Это я тебя убью, — сквозь боль выдохнул юный страж.

— Попробуй, — с усмешкой разрешил Хоттаку, ткнув острием меча ему под ухо. — Вдруг ты и впрямь достоин того звания, которым наградил тебя повелитель? Скажешь, что меня сцапал ящер, — никто и беспокоиться не станет. А тело спихнешь крокодилам.

— А-а-а!!! — разогнувшись, кинулся на него Шеньшун, вскинул меч над головой, рубанул, но промахнулся — пробежал мимо увернувшегося врага, да еще и обидный пинок вдогонку получил.

— Ты жалкий смертный, а не нуар, — плюнул ему вслед Хоттаку. — Не знаю, как ты смог обмануть бога, но скоро он разгадает твою ложь. Или ему надоест твоя глупость. И тогда он вернет тебя мне, в общее гнездовье. Вот тогда ты пожалеешь, что я не убил тебя сегодня.

Старший страж спрятал оружие и невозмутимо, неспешной походкой отправился дальше вдоль берега, на котором застал свою жертву.

— Я тебе еще отомщу! — бросил ему вслед согнувшийся от медленно затухающей боли Шеньшун, но без всякой уверенности. Ведь он так и не понял, почему бог захотел приблизить именно его, а потому опасался, что, с какой легкостью Повелитель Драконов его возвысил, с той же и вернет обратно, на прежнее место смотрителя за Болотной дорогой.

— Готовь ящеров! Мы летим на Серую топь! — внезапно услышал нуар приказ повелителя и, нимало не сомневаясь, кому предназначались слова, кинулся к стойлам.

Вскоре, разогнавшись над гладью разлива, драконы взмыли к небесам, унося бога и его стража к далекому болоту. Проплывали далеко внизу реки и ручьи, тянулись над кронами дымки от стойбища диких смертных, то поднимались, то опускались леса, густо укрывающие высокие, но пологие холмы. Чуть в стороне и немного ниже мелко-мелко взмахивали крылышками крохотные, но стремительные стрижи, несмотря на все старания отстававшие от величавых неторопливых ящеров с седоками. То тут, то там среди зелени поблескивали слюдяными россыпями озерца, очертания которых почти не различались под густыми кронами. И вся эта красота заставила отступить мучившую Шеньшуна тревогу, а затем он и вовсе забыл о ней.

Он летал! Одно это стоило всех грядущих неприятностей. Кто еще, кроме богов, мог похвастаться подобной удачей? Два-три нуара, не более.