– Мне тоже неловко, Мария Александровна, но я их запру честь честью.

– В каюте Николь. Там огромная кровать, они улягутся поперек все четверо. Гальюн там есть, умывальник есть. Еду, питье и теплую одежду занесем загодя! – оживилась Мари. – Не такой уж плохой карцер, а объяснение придумаем. Например, немецкий патруль, и надо прятаться, а не шастать по палубе.

– Решено! – кивнул Иван Павлович. – Пока наготовьте им провизии, а потом вы встанете к штурвалу, а я их упрячу.

– Годится, – согласилась Мария, – пойду в камбуз.

Камбуз находился рядом с кают-компанией, и в стене даже было окошко, чтобы подавать на стол, но сейчас это глухое окошко было плотно закрыто. Когда Мария делала бутерброды и подавала чай, она не воспользовалась окошком, а прошла по коридорчику. Со стороны кают-компании окошко было отделано таким же красным деревом, как и стены, а со стороны камбуза обито клеенкой, которую время от времени меняли. Так что, по сути, перегородка была хоть и герметичная, но тонкая, и в камбузе отчетливо слышалось все, что говорилось в кают-компании.

– Ты, Ванек, ученый, ты по компасу понимаешь и нас научишь. Если дуть на восток, доплывем до дому. Недельки за две доплывем.

– Дурак ты, Андрюха, сейчас мы в Средиземном море, а потом Черное – два моря за две недели?!

– Ну за три, за четыре – какая разница? Жратвы хватит, воды хватит.

– Не доплывем. Подохнем.

– Подохнем так подохнем, зато свободными, а не рабами! – настаивал Андре. – А вы чего молчите, Серега, Колька?

Его вопрос повис в воздухе – ни Серж, ни Николя так и не приняли участия в споре.

– Главное, дядьку пристукнуть, а тетка с перепугу сама сдастся. А если связать ей ноги и руки…

– Неблагодарный ты, Андрюха, люди нас спасают…

– Спасают. В Африку – в рабство, нашел спасение. В общем, сидите здесь, а я поднимусь наверх, присмотрю какую-нибудь штуковину, чтоб по башке.

– Остановись! – окликнул Жан, но он его не послушался.

Когда Андре прошел мимо камбуза и стал подниматься на палубу, Мария бросилась в свою каюту и взяла из тумбочки заряженный револьвер, подаренный ей еще генералом Шарлем. Дело принимало серьезный оборот.

В каюте Николь, куда они собирались поместить гостей, фактически не оказалось запора – только крохотная бронзовая задвижка изнутри.

– Где ваше оружие? – спросила Мария Ивана Павловича, войдя в рубку.

– Браунинг всегда при мне.

– Слава Богу! Они, кажется, склоняются к тому, чтобы взять нас в плен. По-моему, этот малыш навяжет всем свою волю. А в каюте Николь нет запора.

– Скверно. Постойте у штурвала, а я на разведку.

“М-да, жить, жить и погибнуть от своих дурачков – не каждому такая карта ляжет”.

Поднявшись на палубу, Иван Павлович не сразу увидел Андре – оказалось, что тот на корме копается в железном ящике для инструментов, который оказался не запертым на замок. Славных штучек там было на выбор: молоток, монтировка, ручная дрель, щипцы, плоскогубцы, мотки медного провода и еще разная мелочевка. Андре, конечно, облюбовал монтировку, небольшую, сантиметров сорока пяти в длину, но толстую, тяжелую, такую, какую надо. Он взял ее в руку, но не успел как следует разогнуться, когда Иван Павлович легонько хлопнул его по плечу:

– Бонжур, камрад!

Монтировка гулко ударилась о дно ящика, Андре выпрямился, радостно улыбнулся, тоже легонько хлопнул Ивана Павловича по плечу и сказал ему очень-очень приветливо:

– И откуда ты взялся, зараза?

Дружески придерживая друг друга на уходящей из-под ног палубе, они пошли вниз, в жилые помещения: Андре к приятелям в кают-компанию, а Иван Павлович к Марии в рубку.