Тем временем небо потемнело и пошел снег. Легкие снежинки, посыпавшиеся с неба, укрыли землю довольно толстым покрывалом, и Дэви пожалел о своем опрометчивом решении преследовать Кэти до тех пор, пока не поймает. Его лицо, кончики пальцев рук и ног уже давно онемели от холода. Между тем Кэти, казалось, не двигалась ни в каком определенном направлении, она просто уходила все дальше и дальше в опасные, поросшие лесом холмы, то и дело спускаясь в уединенные долины и пересекая скованные льдом ручьи.

Поначалу это не беспокоило Дэви, так как он был уверен, что легко найдет обратную дорогу по своим собственным следам, однако теперь положение изменилось. Снег повалил гуще, и его следы быстро исчезали под ним. Дух приключений и азарт погони потеряли для мальчика всю свою привлекательность, когда он понял, что запросто может замерзнуть насмерть. Да еще и ночь надвигалась стремительно и неотвратимо.

Мальчик сжал руки в варежках в кулаки и часто заморгал, стараясь стряхнуть повисшие на ресницах снежинки.

Дневной свет почти померк, когда Кэти привела его к узкой расселине в довольно крутом склоне очередного холма. Пройдя по ней до самого конца, мальчик очутился в уютной, укрытой от ветра долинке, где за заснеженным фруктовым садом мелькал желтый огонек, который, как оказалось при ближайшем рассмотрении, оказался светом свечи, подмигивавшим из двух окон аккуратного, свежепобеленного домика с соломенной крышей. Дэви значительно приободрился. Кобыла в конце концов привела его куда-то, где он вполне мог бы переночевать.

Между тем Кэти скрылась в невысоком каменном сарае. Дэви решил прекратить погоню за строптивым животным и прошел по свежевыпавшему снегу к крыльцу. Голодный, замерзший и усталый, он уже занес руку, чтобы постучаться, когда ему наконец стало ясно, какую опасную и безрассудную вещь он совершил. Мать, наверное, будет вне себя от беспокойства. К тому же он оставил несделанными все домашние дела, а за всю свою недолгую жизнь он ни разу еще не ложился спать на свою узкую постель в маленькой комнатке рядом с кухней, не сделав всей работы. Стыд и чувство вины заставили его поежиться, тяжелым камнем заворочавшись в его пустом животе.

Заскрипели петли, и мальчик вздрогнул. Тяжелая дубовая дверь медленно отворилась внутрь, и на пороге возникла какая-то небольшая фигура. Свет свечей и огня из очага светил ей в спину, и Дэви не мог разглядеть, кто стоит перед ним. Почему-то он решил, что перед ним ребенок его возраста.

— Входи, дорогой, ты, должно быть, сильно замерз.

Голос был мягким и принадлежал женщине. Пожилой женщине, понял Дэви, не зная, как ему надо отвечать. Легкая рука прикоснулась к его щеке, и он почувствовал, какие у этой женщины горячие руки.

— Входи же, Дэрин, пока смерть не настигла тебя.

Мальчик наконец обрел способность говорить.

— Меня зовут не Дэрин.

— Конечно же, нет. — Маленькая женщина отступила назад и свет упал на ее лицо. — А кто сказал, что ты — Дэрин?

— Но вы же только что…

— Входи же, будь так добр. Меня зовут Миск. Как любезно с твоей стороны навестить… Дэви. Какое долгое, холодное путешествие.

Миск. Это имя было ему смутно знакомо.

— Откуда вы знаете, кто я такой?

Дэви шагнул внутрь. Когда он потянулся, чтобы закрыть за собой дверь, ему показалось, что она закрылась сама собой. Тогда он решил, что это был ветер, хотя за секунду до этого он не чувствовал ни малейшего дуновения.

— Ты голоден? — шепнул на ухо чей-то голос, и эхо повторило вопрос из всех углов домика: «Голоден… голоден… голоден…»

— Мадам? — растерянно пробормотал мальчик.

Миск исчезла. Оглядевшись по сторонам, Дэви увидел ее возле огромного очага, который занимал целиком всю дальнюю стену просторной и длинной комнаты.