– У меня все.

– Тогда объясню. Только не ботву какую то объяснять буду, а отвечу на твои предъявы по пунктикам, как ты их мне вкладывал. Во первых, с памятью у тебя не шибко, Карбид. Разве я кого подначивал на предъявы Шраму? Разве не вы вынесли на сход тему Шрама? Разве я на чем упирался рогом тогда? Давай у людей спросим, как дело то было?

– Жора Долото, – сказал Карбид. – Он затеял тогда базар, его подхватил Палец и ты.

– Вот видишь, сам все помнишь, а на меня поклеп возводишь, – укорил Вензель. – Я «подхватил»! Как ты словечками то играешься, будто погремушеками. Я сейчас и твой базар подхватил, оправдываюсь вот. Значит, я опять в чем то перед тобой провинюсь?

Карбид попытался спасти по секундам вянущий пункт первый.

– Все секут, что Долото твой... – он споткнулся.

– И кто? – хмуро зарычал из за стола Жора Долото.

– Он тебе во всем эхом подпевает.

– И ты за базар готов ответить? – Жора зло толкнул по полированной столешнице стакан.

– Вы уж, соколики, после разберитесь, а то мы так и до второго пункта не доберемся, – Вензель показал, что он не намерен уходить от Карбидовых предъяв. – Значит, с пунктом первым разделались. Переходим ко второму. Про то, что я сам встречкался со Шрамом. Так то беда то ваша, что вы сколько дней гонялись за человечком по городу и изловить его не сподобились. Ни твои, Карбид, гопники, ни кого другого пацаны. Сколько ж ждать, зеваючи, прикажешь? Вот и пришлось самотужки все сполнять. Как видишь, я то умения разыскать кого надо в нашем городе не утратил, быстренько вышел на Шрама. И что, за мои труды праведные я не заслужил поговорить за жизнь с человечком сам? Поговорить и решить, созывать после сход или обойтись без этого. Или доверия мне нет? Ну, у тебя то нет, а люди ко мне пока с претензиями не подгнебали. Это по второму твоему пункту.

Карбид промолчал. Он, конечно, ставил на третий пункт, полагая, что эту пику так ловко Вензелю не выпепелить. А Вензель, будто настройщик рояля, ловил ушами сопение народа. Где клавиша западает? Где фальшивую ноту ждать? Нет, вроде переломился хребет расклада. Пора коготки в чужие души запускать:

– В третьих, ты толкал про предъявы к Шраму, которые я вроде бы обратно забираю. Ты же мне и не дал как следует о том людям поведать, перебил, раскурлыкался. Теперь, спасибо, спокойно и обстоятельно изложу. Повторил я Шраму слово в слово, что тогда на сходе проговорили. И он мне по пунктикам, прямо как Карбидушка, ответку дал. Дескать, два лимона зелени, что себе забрал, он в комбинат вложил, а в общак уже с комбинатовской прибыли отстегивает. И больше отстегивает, чем требуется, как бы долю с тех лимонов общаку возвращая. По понятиям то верно. Так я решил, а уж какое ваше мнение будет, сейчас узнаем. Касаемо запуток с беглецами из зоны, Шрам пожал плечами и сказал, что может лишь повторить рассказанное им ранее. И добавил, что проверить его правоту невозможно, остается верить или не верить, как кому нравится. Ведь натурально невозможно проверить. Что ему ответишь?

Кот под сухой куриной лапкой Вензеля шевельнулся, обвел присутствующих дурными салатными огоньками и снова затих. Типа, и охота вам, чудилы, порожняки гонять. Ясен клок, Вензель, что Штирлиц, любой наезд под откос запинает. Эх, не видели вы, каким он гордым беркутом лет двадцать тридцать назад парил. Не такие сухогрузы разводил.

– Про ментов «угловых» Шрам отвел, что они у него куплены, пашут на него, а капусту всем нам в общак добывают. Дескать, мы ж тоже ментов скупаем, так чем он хуже? – артист Большого театра Вензель опять прокачал публику. Кажись, публика готова в воздух чепчики бросать. Пора, пора бенефис начинать, – Что скажешь, Харчо? Верно я рассудил?

Харчо Шрама не любил и, по своему обыкновению, не считал нужным это тихарить.