Изменить размер шрифта - +

  - Ты похож. И голос как у Поля Робсона. Только выговор...
северо-уральский. Я там была на фольклорной практике... А ты знаешь свою
судьбу?
  - Конечно. Умру в возрасте ста тридцати одного года.
  - Знать, когда умрешь, не интересно, - задумчиво произнесла Томила. -
Как проживешь до смерти, что будет, кто встретится... Ты знаешь, что будет?
  - А как же! - засмеялся Мавр. - Причем, моя судьба имеет несколько
версий. По какой захочу, по той и проживу.
  - Даже так? Ну и какие, например?
  - Могу еще лет сорок жить на берегу моря, страдать от его запаха и
шума, уединяться в кузнице, пить вино и собственный коньяк...
  - Это здорово...
  - Что здорового? Тоска мне тут смертная. И одиночество. Если бы
воплотить в жизнь второй вариант.
  - Какой же?
  - А перевернуть этот несправедливый мир. Чтоб как в сорок пятом. За
державу обидно.
  - Я тебе верю, - после паузы обронила она. - В тебе чувствуется...
огромная, потрясающая сила. Мне иногда даже страшно становится. Ты же все
равно не скажешь, кто ты?
  - Не скажу.
  - Так и думала... Знаешь, а я в юности мечтала выйти замуж за
генерала. Все девчонки мечтают! Однажды увидела настоящего генерала, но он
был такой старенький, с палочкой шел... Вот теперь, когда мне сорок, снова
можно мечтать. А то у меня теперь все так просто и прямо, что выть
хочется. Я тоже все про себя знаю, вижу себя во сне - сижу на тюремных
нарах, а стены из бронированного стекла...
  - Ого! - Мавр сел и чуть ли не насильно развернул Томилу к себе. -
Это еще что такое?
  - Головой стучусь, тошно...
  - Давай, внучка, выкладывай, что с тобой приключилось?
  Она ткнулась лицом в его грудь, но не заплакала, как обычно бывает в
таких случаях, напротив, будто успокоилась, ощутив опору.
  - Все сны в руку... Я должна повторить судьбу моего отца.
  - Он что, на нарах сидел?
  - Не то слово... Больше тридцати лет со ссылками.
  Мавр чувствовал ее дыхание у себя на груди, и в голову лезли
неуместные мысли. Она словно услышала их, отстранилась и сжала кулачки.
  - Ты не думай, я его очень люблю! Жить без него не могу. Если б ты
знал, какой он!.. Добрый, ласковый, но утомленный. И одержимый, как ты.
  - За что же его на такой срок? - больше для участия спросил он.
  Томила усмехнулась на свои воспоминания.
  - Сам он говорит, за то, что делал деньги.
  - Бизнесом занимался?
  - Нет, в прямом смысле.
  - Фальшивомонетчик, что ли?
  - Я ненавижу это слово... Мой папа художник, понимаешь? Прекрасный
художник!
  - Ну-ка, ну-ка. - Мавр насторожился. - Как его фамилия?
  - Притыкин... Что это с тобой?
  - Да так... Просто у меня был один знакомый фальшивомонетчик, но с
другой фамилией... И что, он на самом деле художник?
  - Талантливый! И его погубило творческое любопытство...
  - А это что такое?
  - Как бы тебе объяснить... Ты ведь тоже причастен, в кузне своей
цветы выковываешь... Наверное, поиск совершенства, жажда самореализации. И
когда этого нет, человек гибнет. Я тоже в юности писала стихи и мечтала о
генерале. А стала обыкновенной челночницей. Так что дорожка мне накатана...
  Мавр встал, завернувшись в простыню, походил с достоинством и
решительностью, как римский патриций.
  - Нет, надо потрясти этот мир!
  - Пожалуйста, Мавр, потряси его! - искренне попросила она и замолчала.
  Он погладил ее по голове, затем взял на руки, покачал, побаюкал:
  - Ах, ты горе мое...
  - Помнишь, ты однажды победил моего мужа, на руках тянулись?
  - И не только мужа, - намекнул он.
Быстрый переход