— Казаков? Слухай сюды, москалюга, — хрипло засипел Денис. Он и сам не знал, за каким бесом стал говорить с украинским акцентом, но Даша сразу оценила этот тактический ход и показала ему большой палец — молодец, мол, валяй дальше в том же духе! — Твоя принцесса у нас. З ею ничого нэ будэ, если ты, морда, зробишь, як мы скажемо. Готовь два лимона баксов, папаша, а то твоя студентка до нового семестра не доживэ!

— Какие два миллиона? — вскинулся папаша. — Кто говорит? Что за идиотские шутки?

— З тобою нихто нэ шуткуе, — заверил его Денис. — Готовь гроши, чи ты зрозумив, чи ни?

— Зрозумив, — сказал Казаков. — В смысле, понял. Дайте мне поговорить с дочерью.

Денис молча протянул Даше трубку и стал жутко гримасничать, разминая затекшие за время этого короткого обмена репликами мускулы лица. Он уже жалел, что ввязался в эту затею. Уж лучше, право, было уйти, когда его отпускали, пусть себе и с пустыми карманами!

— Папуля! — отчаянно закричала Даша, как будто ее насиловали. — Папуля, миленький, родной, мне страшно! Они меня убьют! Спаси меня! — Лицо ее вдруг странно изменилось, вытянулось и побелело. — Что ты… — совсем другим тоном произнесла она и поспешно ткнула трубку Денису.

Глаза у нее были круглые, как блюдца. Денис взял трубку и с опаской, словно она могла ужалить, поднес ее к уху.

— Прекрати валять дурака, — услышал он спокойный голос банкира Казакова. — Что это за выкрутасы? Ей-богу, ты меня удивляешь. Не ожидал от тебя такой глупости. И вот что…

Денис испуганно посмотрел на Дашу, и та ответила ему таким же паническим взглядом. Толку от нее сейчас не было никакого, и Денис понял, что выгребать из ситуации придется в одиночку.

— Слушай, ты, — сказал он уже без украинского акцента и почти нормальным голосом, — калькулятор толстобрюхий! Я понимаю, что бабок жаль, но я бы на твоем месте пожалел дочку. Хотя, с другой стороны, похороны обойдутся дешевле. Но я тебе обещаю, козел: если откажешься платить, хоронить свою принцессу будешь по частям: по пальчику в неделю. А когда пальчики кончатся, мы найдем, что еще отрезать. Мы будем резать аккуратно, так что проживет она долго. И все время будет звать папулю… Ты понял меня или нет?! — бешено заорал он в трубку, пряча за этим яростным воплем обуревавший его страх. — Понял или нет, отвечай!

— Да, я понял, — сказал голос в трубке. — Я должен подумать.

— Думай, — разрешил Денис. — Через пару дней мы сообщим, куда перевести деньги. И не вздумай шутить! — рявкнул он и дал отбой. — Говно дело, — сказал он, передавая трубку Даше. — По-моему, он нам не поверил.

Даша не обратила внимания на ругательство, хотя раньше Денис таких слов не употреблял — не потому, что боялся ее шокировать, а просто для того, чтобы не разрушать и без того хлипкий образ светского льва, который создавал с таким неимоверным трудом. Она молча взяла у него трубку, достала из сумочки бумажную салфетку и принялась тщательно вытирать трубку со всех сторон, удаляя отпечатки пальцев. Руки у нее заметно тряслись. «Зря ввязался», — снова подумал Денис.

— Ничего, — слегка дрожащим голосом сказала Даша, — поверит. Это у него обычная реакция на любой внешний раздражитель: первым делом отмахнуться, а уж потом разбираться. Он от меня всю жизнь отмахивался, сволочь. Затем и в Сорбонну услал — чтобы под ногами не путалась.