– Какие ещё деньги? – едва дыша, хрипит Сафронов. – Откуда у хлыстов большие деньги, господин офицер? Вы же сами видели, как живут эти голодранцы. Даже в их избе молельной хоть шаром покати!

– У тех, где мы побывали, вполне может быть, – давя в пепельнице окурок, хмыкнул поручик. – Сектанты не любят выставлять напоказ свои богатства. А разыскиваемый нами Евстигней Крапивин убил несколько военных, похитил у них два миллиона государственных денег и ушёл.

– А я? Я то здесь при чём? – воскликнул переполненный отчаянием Сафронов. – Почему вы считаете, что я каким то припёком связан с этим убийцей?

– А я скажу каким, – усмехнулся поручик. – Ты только слушай.

Он снова прошёлся по кабинету.

– Крапивин хоть и стал обладателем огромного богатства, но не в состоянии им распорядиться, – продолжил поручик. – Почему? А потому, что он безграмотен и не имеет связей.

Шелестов развернулся от двери, подошёл вплотную к едва живому от страха подозреваемому и пристально посмотрел ему в глаза.

– А я то здесь при чём? – простонал Сафронов. – У меня своих денег достаточно.

– А у купцов никогда денег не бывает достаточно, – процедил сквозь зубы поручик. – Они потому и купцы, что только и думают, как бы побольше заработать.

– Скажи, сколько заплатить, чтобы избавиться от кутерьмы этой? – тяжело дыша, прошептал Сафронов. – Говори, сколько, я ничего не пожалею.

Выслушав такое неожиданное предложение, поручик на мгновение растерялся. Затем его глаза сузились, и он, сжав плотно губы, покачал перед носом Сафронова указательным пальцем.

– Купить меня вздумал, подлюга? – процедил Шелестов сквозь зубы. – Считаешь, что я сволочь продажная и сейчас, в этом кабинете, вымогаю из тебя мзду?

– Да нет же, нет! – в отчаянии воскликнул Сафронов. – Просто в замешательстве я и не знаю, что делать.

– Скажи мне правду о своей договорённости с Крапивиным, и я тебе помогу, – пообещал поручик.

– Но как я скажу, если не было этого? – умоляюще произнес Сафронов. – Зачем вам понадобилось, чтобы я оговорил себя, ваше благородие?

Поручик поморщился и снова подошел к окну.

– Ступай, Иван Ильич, и хорошо подумай над моими вопросами. Завтра мы снова встретимся и поговорим, не возражаешь?

Сафронов облегчённо вздохнул, смахнул с лица пот ладонями и поспешил к двери. Но поручик остановил его резким окриком:

– Стоять, купец! Я тебя никуда не отпустил! Думать ты будешь не дома, а в тюремной камере. У закрытых под замок упрямцев голова становится светлее и мозги ворочаются лучше.

С помощью колокольчика он вызвал конвойного, который вывел в коридор окончательно павшего духом купца.

7

Сумрачно и тихо в молельном доме хлыстов. Пока сестра была чем то занята на улице, предоставленная самой себе Евдокия решила посвятить время своей душевной «усладе». Поборов терзавшие ее сомнения, она поставила на стол маленькую иконку с образом Николая Чудотворца и трижды перекрестилась.

– Хосподи, прости и помилуй меня, дуру грешную, неразумную, – шепчет она. – Не по своей воле я ушла в общину христоверов, муж настоял, Хосподи. Но в душе я сохранила веру в тебя, Владыка Небесный! Евстигней привёл меня к хлыстам, а сам на фронт ушёл, там и сгинул. А я… Я, истинно православная христианка, вот здесь и осталась. А куда мне деваться, Хосподи? Родители, как от чумной, шарахаются, на порог не пускают и винят меня в том, будто сестру, Марью, я тоже к хлыстам сманила…

Евдокия смотрит на образ как на живого человека, который внимательно слушает её и всё понимает.