– Чем ближе к полночи, тем думать все труднее и труднее. Хотя, по-моему, нет ничего особенного в том, что эти двое полюбовались на тело.

– Но Майк об этом не сказал, – заметила Лори.

– Верно. Потому что они все знают, что шли против правил. Человеку в таких обстоятельствах свойственно не открываться до конца.

– Может, и так, – вздохнула Лори.

– Куда теперь? – спросил Джек, когда они вошли в лифт.

– У меня идеи кончились.

– Слава Богу!

– Как думаешь, надо спросить Майка, почему он не сказал нам, что водители видели Франкони? – обратилась к Джеку Лори.

– Спросить можно бы, но, думаю, ты впустую раскручиваешь колеса, – сказал Джек. – Честно скажу, не вижу в этом ничего, кроме безобидного любопытства.

– Тогда будем считать, что наступила ночь, – решительно произнесла Лори. – И слово «постель» меня тоже баюкает.

Глава 5

5 марта 1997 г.

10.15

Кого, Экваториальная Гвинея

Кевин заменил в инкубаторе колбы с тканевыми культурами и закрыл дверцу. Работать он начал еще до рассвета. В данный момент занимался тем, что изыскивал транспоназ для воздействия на малый ген тканевой совместимости на Y-хромосоме. Вот уже целый месяц транспоназ не давался ему в руки, хотя он использовал методику, основанную на своем собственном открытии и выделении транспоназов, имеющих отношение к отростку хромосомы-6.

По заведенному распорядку Кевин приходил в лабораторию около половины девятого, но в то утро он проснулся в четыре часа и больше заснуть не мог. Проворочался в постели минут сорок пять и решил употребить время с большей пользой. В пять утра, когда еще темень стояла кромешная, он уже был в лаборатории.

Сна Кевина лишала собственная совесть. Мстительно саднящая мысль о том, что он допустил ошибку Прометея, вновь дала о себе знать. Хотя намек доктора Лайонза на создание собственной лаборатории на какое-то время подбадривал, надолго его не хватило. Будет у него лаборатория, о какой мечталось, или нет, не столь уж и важно, если никак не избавиться от ужаса перед тем, что, как он со страхом признавал, происходило на острове Франчески.

Страхи Кевина никак не были связаны с тем, что дым все чаще мелькал перед его глазами. Видеть его он не видел, зато, когда занялся рассвет, нарочно избегал смотреть в окно, а тем более – в сторону острова.

Кевин понимал: дальше терпеть будет невмоготу. И решил, что разумнее всего увериться, есть ли хоть какие-то основания для страхов. Лучше всего, предположил он, сделать это так: встретиться с человеком, который знает обстановку и способен пролить свет на то, что так его тревожит. Беда в том, что в Зоне не так-то много людей, с кем Кевин мог бы поговорить запросто и откровенно. Он вообще привык замыкаться в себе, а в Кого, где был единственным ученым, – и подавно. Впрочем, в Зоне работал человек, с кем Кевину было чуть-чуть легче, чем с другими, в основном из-за того, что тот восхищался его работой. Это был главный ветеринар Бертрам Эдвардс.

Разом решившись, Кевин сбросил лабораторный халат, накинул его на спинку кресла и поспешил к выходу. Спустившись на первый этаж, вышел из здания, окунувшись в удушающую жару автостоянки. Утро было ясное, по небу ползли белые пушистые комочки облаков. Где-то вдали скапливались темные дождевые тучи, но они нависали над океаном далеко, словно слипаясь по кромке горизонта на западе: эти если и принесут дождь, то никак не раньше полудня.

Кевин забрался в свою «тойоту»-внедорожник и, выехав со стоянки, сразу свернул направо. Оставляя в стороне северную часть городской площади, миновал старую католическую церковь. «Генсис» отремонтировала здание, превратив его в центр отдыха и развлечений.