Кабинет Бертрама Эдвардса находился в ветеринарном центре, который был частью куда более обширного отделения для животных. Весь комплекс размерами превосходил сам Кого. Раскинулся он к северу от городка в густых зарослях экваториального тропического леса, от городских построек его отделяла полоса девственных джунглей.

Путь Кевина пролегал на восток, до самых автомастерских, там он свернул на север. Движение на дороге, довольно оживленное для захолустья, свидетельствовало о трудностях снабжения предприятия такого размаха, как Зона. Все: от туалетной бумаги до пробирок для центрифуг – приходилось завозить, что создавало мощные товарные потоки. Большая часть необходимого доставлялась на грузовиках из Баты, где находилось нечто похожее на глубоководный морской порт и имелся аэропорт, способный принимать крупные реактивные воздушные суда. По заливу Муни, связывавшему с габонским Либревилем, сновали только легкие моторные лодки.

На границе городка мощенную гранитом улицу сменила дорога, покрытая свежеукатанным асфальтом. Кевин облегченно вздохнул: из-за булыжника рулевую колонку дико трясло, в салоне стоял неумолчный грохот. Минут пятнадцать пришлось ехать по прорези в темно-зеленой массе леса, прежде чем впереди замаячили первые строения комплекса для животных. Сделали их из литого бетона и шлакоблоков, потом оштукатурили и выкрасили в белый цвет. В замысле угадывался испанский дух, так подходивший к колониальной архитектуре городка.

Громадный главный корпус больше напоминал здание аэровокзала, чем помещение, где содержат человекообразных обезьян. С фасада он поднимался на три этажа вверх и растянулся шагов на семьдесят – восемьдесят в ширину. От задней части строения отходили многочисленные пристройки, которые в буквальном смысле терялись в гуще растительности. Напротив главного корпуса стояло несколько зданий поменьше. Что в них находилось, Кевин в точности не знал, за исключением двух корпусов по центру. В одном размещался гарнизон экватогвинейской охраны комплекса, ничем не отличавшейся от своих собратьев на городской площади: солдаты так же бесцельно и вальяжно убивали время со своими автоматами, сигаретами и камерунским пивом. Другой корпус предназначался для тех, кто вызывал у Кевина еще большую тревогу, чем малолетки-солдатики. Там жили марокканские наемники, входившие в личную гвардию президента Экваториальной Гвинеи. Собственной армии здешний президент не доверял.

Одевались иностранные спецназовцы в нелепые, плохо сидевшие темные костюмы и непременные белые рубашки с галстуками; пиджаки вызывающе вздувались поверх наплечных портупей с кобурой. Все как один были темнокожие, у всех был пронзительный взгляд, все носили густые усы. В отличие от солдатни гвардейцы редко попадались на глаза, зато их присутствие давало о себе знать ощущением какой-то зловещей мертвящей силы.

Размах центра для животных «Генсис» убедительно свидетельствовал об успешной деятельности компании. Понимая, с какими сложностями связаны биомедицинские исследования приматов, «Генсис» устроила себе площадку в Экваториальной Африке, бывшей местом обитания этих животных. Такой здравый ход позволил избавиться от ловчих сетей импортно-экспортных запретов промышленно развитого Запада в отношении приматов, равно как и от пагубного влияния излишне рьяных поборников прав животных. Ну и еще один плюс: изголодавшиеся по иностранной валюте местные власти и продажные туземные лидеры с необычайной благожелательностью воспринимали все, что ни предлагалось такой компанией, как «Генсис». Законы, мешавшие ее деятельности, либо вовремя забывались, либо отменялись. Законодательную власть удалось настолько приручить, что был даже принят закон, объявивший вмешательство в дела «Генсис» тягчайшим преступлением, которое каралось смертной казнью.