— Раз мы при деньгах, — сказал дон Гарсия, привыкший смотреть на кошелек своего друга как на свой собственный, — почему бы нам не сыграть в фараон, вместо того чтобы хныкать, вспоминая умерших друзей?

Предложение пришлось всем по вкусу. Принесли несколько барабанов и накрыли их плащом. Это заменило карточный стол. Дон Хуан начал игру в доле с доном Гарсией, но, прежде чем понтировать, вынул из кошелька десять червонцев и, завернув их в платок, положил в карман.

— Черт возьми! Что вы собираетесь с ними делать? — вскричал дон Гарсия. — Видано ли, чтобы солдат откладывал деньги, да еще накануне сражения!

— Вы знаете, дон Гарсия, что не все эти деньги принадлежат мне. Дон Мануэль завещал мне свое состояние sub роепae nomine, как выражаются у нас в Саламанке.

— Проклятье! — вскричал дон Гарсия. — Черт меня побери, если он не хочет отдать эти десять экю первому встречному священнику.

— Почему бы нет? Я обещал.

— Замолчите! Клянусь бородой Магомета, я вас не узнаю и краснею за вас.

Игра началась. Сначала она шла с переменным успехом, но затем судьба решительно ополчилась на дона Хуана. Напрасно, чтобы перебить невезение, дон Гарсия вместо него взял карты в руки. Не прошло и часу, как все деньги, бывшие у них, вместе с пятьюдесятью экю Гомаре перешли в руки банкомета. Дон Хуан хотел было идти спать, но дон Гарсия, разгорячившись, стал настаивать на реванше, надеясь отыграть потерянное.

— Ну, ну, сеньор разумник, давайте-ка ваши последние экю, которые вы так старательно запрятали! Я уверен, что они нам принесут счастье.

— Подумайте, дон Гарсия, о данном мною обещании!..

— Эх вы, младенец! Время теперь думать о мессах! Если бы Гомаре был здесь, он скорее ограбил бы церковь, чем отказался понтировать.

— Вот пять экю, — сказал дон Хуан. — Не ставьте их все сразу.

— Будем смелы! — вскричал дон Гарсия.

И поставил пять экю на короля. Выиграл, удвоил и проиграл все.

— Давайте пять остальных! — крикнул он, бледнея от гнева.

Напрасно дон Хуан пробовал возражать. Ему пришлось уступить; он дал четыре экю, и они немедленно последовали за прежними. Дон Гарсия швырнул карты в лицо банкомета и поднялся в бешенстве.

— Вам всегда везло, — сказал он дону Хуану. — К тому же говорят, что последнее экю обладает удивительной способностью приносить счастье.

Дон Хуан не менее его распалился. Он не думал более ни о мессах, ни о данном слове. Он поставил на туза свое последнее экю и тотчас же его проиграл.

— К черту душу капитана Гомаре! — воскликнул он. — Должно быть, его деньги были заколдованы!..

Банкомет спросил, не желают ли они сыграть еще, но так как деньги у них кончились, а кредит у людей, ежедневно подвергающихся опасности потерять голову, невелик, то им поневоле пришлось оставить карты и искать утешения в обществе собутыльников. Душа бедного полководца была окончательно забыта.

Несколько дней спустя испанцы, получив подкрепление, перешли в атаку и двинулись вперед. Им пришлось проходить место недавней битвы. Убитые не были еще погребены. Дон Гарсия и дон Хуан погнали своих лошадей, чтобы поскорее удалиться от трупов, оскорблявших одновременно зрение и обоняние, как вдруг солдат, ехавший впереди, громко вскрикнул при виде тела, лежавшего во рву. Они приблизились и узнали Гомаре. Он был, однако, страшно обезображен. Его искаженные черты, застывшие в ужасной судороге, доказывали, что его последние минуты сопровождались жестокими страданиями. Хотя дон Хуан и привык к таким зрелищам, он не мог не содрогнуться при виде этого трупа, тусклые глаза которого, наполненные запекшейся кровью, казалось, смотрели на него с угрозой.