– Да тот я! Это я так… Уж больно неожиданно.

– Больно на ежа садиться голой… Короче, утром выходим, а следующей ночью собираем плоды. Цветок не каждую ночь цветет, поэтому надо ловить момент. И не вздумай кому трепануть. Бандиты прознают – все, сливай воду. И сам на бобах останешься, Боб, и меня под монастырь подведешь.

Скаламбурив, «Джонни» усмехнулся.

– Я понял, – сказал Боб. На мгновение кольнула мысль: а откуда этот парень знает его прозвище, до этого только Кантом называл. Но Боб ее тут же отогнал. Если знает о философском, то и прозвище мог узнать. Он же сказал, что наводил справки.

– Молоток. Тогда до встречи. Советую тут не засиживаться и девочек не снимать – лучше соберись как следует в дорогу и поспи. Там спать будет некогда.

«Джонни» встал, и через секунду его худощавая и гибкая фигура уже скользила между столиков. Он двигался так быстро, что у выхода из кафе едва не столкнулся с коренастым парнем в рубашке цвета хаки. Тот, изрядно пьяный, пер вперед, не разбирая пути. «Джонни» успел притормозить, но его непроизвольно выставленная ладонь уперлась в грудь «коренастого». Несколько мгновений они смотрели в лицо друг другу.

– Прощу прощения, – наконец пробормотал «Джонни». Затем, мягко хлопнув парня по плечу, ловко обогнул живое препятствие и исчез в проеме открытой двери. «Коренастый» удивленно похлопал ресницами, обернулся к выходу, потом все с тем же озадаченным лицом приблизился к стойке бара.

– Привет, Колян! – криво улыбнувшись, произнес бармен. – Бойцы вспоминают минувшие дни?

– Это ты о чем? – задумчиво отозвался подошедший парень.

– Да тут Васька Гуреев с полчаса назад подвалил, – пояснил бармен. – Вон в том углу приземлился. Сказал, увидишь Варнака, пусть сразу топает ко мне. Сядешь к нему?

– Погоди малехо. Плесни-ка мне сотку для разгона.

– Для разгона? – Бармен кинул на собеседника оценивающий взгляд. – А мне показалось, ты уже и так под ватерлинию загрузился. Но тебе виднее. Как всегда, ирландского?

Он ухватил с полки литровую бутылку виски «Jameson» и, одним движением наполнив стакан на треть, пододвинул его Коляну.

– Моя ватерлиния – не твоя забота, Моряк, – пробурчал тот. – Ты за своей следи. Скажи-ка мне лучше… Я тут сейчас на одного перца наткнулся. Рыжеватый такой, усы, бородка. Очки темные. Сечешь, о ком я?

– Кажется. В кепочке, да?

– Да, верно. В кепочке. Знаешь его?

– Нет, Колян, не знаю. – Бармен покачал головой. – Крутится тут несколько дней. Погоняло вроде Хмурый, но откуда взялся… Ты же понимаешь, за последний год столько разной шушеры понаехало. А ты у Канта спроси. Он с этим рыжим о чем-то базарил, я видел.

– А это что еще за фрукт?

– Кант? Да фраерок один из Питера. Смотри прямо по курсу – засекаешь блондина?

– Засекаю.

Он одним глотком опорожнил стакан и, зычно крякнув, медленно двинулся в указанном направлении. Но не дошел, среагировав на визгливый женский выкрик:

– Отвали, урод сраный!

Колян сразу узнал голос, принадлежавший официантке Маринке. С разбитной голенастой брюнеткой, умевшей виртуозно вращать крутой попкой – так, что у мужиков шеи свинчивались на фиг, – он был знаком более чем хорошо. Можно сказать, очень близко был знаком. Поэтому резко развернулся и направился к столику, где Маринка отчаянно отбивалась от здоровенного негра в форме UFOR.

– Варнак! – крикнул бармен.