— Ого… — растерянно пробормотала Аннабель, — но ведь… они именно тогда познакомились с бабушкой… А как же ты…

— Давай перенесем этот разговор в кафе, — оборвал её излияния Риган.

Он предупредил Джулиана, чтобы забрал Веру, когда будет возвращаться в город, оставил адрес, по которому его можно будет найти в Ньюкасле в течении ещё нескольких дней, и вместе с Аннабель они направились к машине. Она все время улыбалась, не прекращая рассматривать Ригана. Улыбалась её улыбкой, но больно от этого уже не было. Старые шрамы не болят.

— Если твой дед был хотя бы отчасти таким симпатичным, как ты, я понимаю чувства бабушки.

Он не ответил, с трудом удержавшись от резкого пожелания катиться куда подальше. Неизвестно откуда, из пугающей темноты безразличия накатило чувство удушающей мерзостной злобы — на Аннабель, на Ив, на весь мир. Даже не открывая письма, он сложил в уме дважды два. Она не умерла тогда, на чертовом Крите. Он должен был ощущать радость, радость от сознания того, что у неё было на несколько десятков лет больше, чтобы познать столь обожаемый ею мир, но изнутри его пустоту сейчас заполняла страшная, черная темнота.

Тома устроил ей новое имя, новую жизнь, и Ив предпочла молчать об этом, даже не потрудившись связаться с ним. Непонятно, что наплел ей опекун, но по крайней мере, Ив могло бы хватить милосердия поставить его в известность о том, что она жива. Она могла отказаться становиться измененной, но у неё не было никакого права позволять ему пройти через все круги Ада.

По всей видимости, Ив посчитала, что для него было просто перешагнуть через случайное приключение с молоденькой девочкой. И не потрудилась подумать, что несколько первых десятилетий без неё для него превратились в кошмар. Риган сжал кулаки, вдохнул и выдохнул. Это всего лишь прошлое. Ничего больше. Тогда какого черта её потребовалось лезть в его жизнь сейчас, спустя столько лет? Решила исповедаться? Да будь оно все трижды проклято!

Он гнал по темной сколькой дороге с такой скоростью, будто за ним гналось мифическое нечто, собиравшееся поглотить его со всеми потрохами. В каком-то смысле, так оно и было.

— Можно помедленнее? — попросила Аннабель, которую вжимало в сиденье. — Я еще жить хочу.

Он пропустил слова внучки Ив мимо ушей, и, будто поймав его настроение, она молчала всю оставшуюся дорогу.

Аннабель отдала ему письмо, когда они расположились в одном из уютных кафе Ньюкасла. Диалога у них толком не получилось, потому что говорила преимущественно она. Риган отстраненно смотрел на светлую скатерть с бахромой, на дымящийся кофе, на порхающих между столиками официанток, на льющийся из-под уютных абажуров свет, и думал о том, что здорово просрался в прошлой жизни, судя по тому, что с ним происходит в этой.

Рассказ Аннабель больше был похож на исповедь с того света. Они с Ив были очень близки и только внучке она смогла рассказать о том, чей образ пронесла в своем сердце сквозь года.

— Бабушка уверяла, что не опоздает с письмом… Говорила, что у Ригана… у твоего деда было отменное здоровье. Думаю, она и не подозревала, что её возлюбленный погиб сразу после того, как они расстались. Как это произошло?

— Несчастный случай, — ухмыльнулся Риган, — он настолько зациклился на твоей бабушке, что после их расставания ходил сам не свой. Однажды, будучи пьяным в стельку, он скатился на дорогу в Нью-Йорке, и его переехал автомобиль.

— Ужас какой, — пробормотала Аннабель, немного ошарашенная его тоном и цинизмом, звучавшем в каждом слове.

— И не говорите, милая леди. Ужас. Это было больно. То есть я хотела сказать, наверное ему было чертовски больно. Когда они расстались и когда его переехал автомобиль. Вот вы как считаете?

— Не знаю… — пробормотала Аннабель, невольно вжимаясь в спинку стула под его взглядом, — я, наверное, пойду.