— Я тоже был, — ответил Риган в пустоту. Её запах снова был с ним, в кармане его куртки, и это вновь было больно. Помолчав, он добавил. — Счастлив.

На сиденье собственного автомобиля Риган рухнул. Не потому что был мертвецки пьян, хотя, будь он человеком — а сейчас именно этого ему и хотелось, давно валялся бы в какой-нибудь сточной канаве. В реальности в луже собственной блевотины, во сне в сладком мире грез. Он чувствовал себя чертовски усталым, выжатым морально и физически.

Несмотря на донельзя мерзкое утро, жизнь продолжалась. Риган смотрел на женщину, спешившую по своим делам, на толстяка с собакой, тянувшего пса за собой с такой силой, что тому не то что сходить по делам, выжить бы удалось, на мамашу с ребенком, который канючил, на двух высоких джентльменов, один из которых тщетно поднимал ворот своего хлипкого плаща. Порывы ветра швыряли в лицо людям холодные дождевые капли, заставляя торопиться, подгоняя. Куда и зачем? Свои фантомные цели они видят в особом свете. Именно это заставляет их просыпаться по утрам, двигаться, спешить. Жить.

Что бы они все делали, получив в запас неограниченное количество времени и бесконечную жизнь? Риган завел машину и выехал на дорогу. Философия никогда не была его коньком и он не собирался ничего менять в этом плане. Пусть ораторствуют другие. Те, кому есть что сказать. В его случае все гораздо проще: секс, женщины, виски, иногда Дариановы поручения, будь он трижды неладен. Надо отдать ему должное, именно благодаря Древнему он до сих пор жив и не поехал крышей.

В квартире его встречала заспанная Вера. Она следовала моде, и тоже высветляла волосы, как и большинство девушек. В отличие от волос Аннабель, её патлы такое надругательство переносили гораздо хуже. Одета она была почему-то только в его рубашку, под которой не было абсолютно ничего. Разумеется, Вера не могла вспомнить, как и почему они вчера расстались, только благодарила Джулиана за то, что он не бросил её одну в Эванс-Холле.

— Первое, о чем подумала, когда проснулась и не обнаружила тебя рядом — как ты и что с тобой. Странно, правда?.. — она потерла виски, пытаясь унять головную боль — вмешательство измененных в сознание редко проходит безболезненно. Старшим, говорят, удается сделать это абсолютно незаметно, но ему ещё расти и расти. — Как думаешь, влюбиться в тебя — хорошая идея?

Она светло улыбнулась ему, и Ригана передернуло. В воспоминаниях так на него смотрела Ив.

Он одним движением толкнул ее к стене и впиваясь поцелуем в губы. Собственная рубашка под пальцами жалобно треснула, ласки были скорее настойчиво-грубыми, но Вера все равно заливалась смехом до того момента, как он не перешел в стоны наслаждения. В момент оргазма выгнулась всем телом и тонко вскрикнула от боли, когда Риган впился зубами в её шею, разрывая артерию. Он держал её в руках, запоминая и конвульсивные содрогания тела, и последние удары сердца. В широко распахнутых мертвых глазах застыл вопрос и Риган выдохнул ей в губы:

— Дурацкая.

Он разжал руки, и Вера рухнула к нему под ноги поломанной куклой. Перешагнув через неё, Эванс направился в ванную. Опираясь руками о стены по обе стороны от зеркала, долго смотрел на собственное отражение. Ив считала измененных чудовищами, и она не ошиблась. Последние строки письма, где она просила за свою внучку, были весьма красноречивым тому подтверждением. Зверь всегда остается зверем, и сколько бы он ни жался к ногам, в нем живет нечто гораздо более древнее, чем любовь пригревшего его человека. Инстинкты. Она любила его, но так и не смогла ему доверять.

Пожалуй, Ив была права.

Конец