– Мы уже достаточно долго слушали Сумеречных охотников, – сказал Ральф Скотт, – и условия, на которых они согласны сохранить мир, в целом ясны.

– Да, но перечень наших требований далеко не полон, – прервал его Сайлас Пенгборн.

– Отнюдь не полон, – поддержала его женщина, сидевшая рядом.

Пенгборн представил ее:

– Элоиза Рейвенскар, мы с ней парабатаи.

Магнус знал, что парабатай – это побратим нефилима, и не важно, какого он пола. Еще он знал, что парабатай – это больше чем жена или муж. Очевидно, они все объединились против нежити.

– У нас тоже есть условия, – сказал Ральф Скотт.

По лицам Сумеречных охотников Магнус понял, что они вряд ли собираются внимательно слушать Ральфа. Скорее присутствующих поразила дерзость оборотня.

Но Ральф не потерял мужества, и Магнус неожиданно для себя почувствовал укол ревности.

– Нам нужны гарантии, что ни один житель Нижнего мира, на руках которого нет человеческой крови, не будет убит. Нам нужен закон, гласящий, что Сумеречный охотник, поднявший руку на невинного жителя Нижнего мира, обязательно будет наказан. – Переждав бурю возмущения, Ральф продолжил: – Вы же живете по законам! Насколько я знаю, закон для вас – это свято.

– Да, мы живем по законам, но эти законы нам оставил Ангел! – прогремел Фэйрчайлд.

– И нам не нужны законы, навязанные отродьем демонов! – усмехнулся Старкуэзер.

– Я хочу, чтобы законы защищали не только людей и нефилимов, но и нас. Неужели я так много требую? – возмутился Ральф. – Моих родителей Сумеречные охотники убили из-за ужасного недоразумения – их признали виновными только потому, что они были оборотнями. У меня на руках остался младший брат. Я хочу, чтобы мне подобные, как и другие обитатели Нижнего мира, были защищены, чтобы их не загоняли в угол, не убивали и не заставляли убивать!

Магнус взглянул на Камиллу, надеясь, что она разделяет возмущение юного Ральфа Скотта, влюбленного в нее без памяти. Но на лице прекрасной леди ничего не отражалось. Ее кожа оставалась безупречно белой, а глаза были холодными, как стекло.

Он почувствовал легкое беспокойство, но тут же напомнил себе: леди Камилла – вампир и потому сдержанна в проявлении чувств.

– Какая жалость, – издевательским тоном произнес Старкуэзер. – Я думал, у тебя больше братьев и сестер. У вас ведь, как у собак, должен быть большой приплод.

Ральф Скотт вскочил и ударил по столу ладонью. Когти, выступившие из ногтевых лунок, процарапали поверхность стола.

– Думаю, нам пора перекусить! Булочки! – примирительно воскликнула Амалия Моргенштерн.

– Как вы смеете? – прогремел Гренвилль Фэйрчайлд.

– Это же черное дерево! – ужаснулся Родерик Моргенштерн, глядя на царапины.

– Я не прочь съесть булочку, – вставила русалка Арабелла. – И сэндвич с огурцом, пожалуйста!

– А я люблю кресс-салат с яйцом, – подхватила Рейчел Бранвелл.

– Мы не потерпим оскорблений! – воскликнул нефилим, которого, кажется, звали Уэйбред.

– Оскорблений вы, может, и не потерпите, но считаете, что нас можно убивать, – спокойно произнесла леди Камилла, и Магнус почувствовал гордость за нее.

– Хочу сказать, что в прошлый раз, после того как мы ушли, Сумеречные охотники выбросили тарелки, с которых мы ели, – не сдержался он. – Как же, посуда осквернена нашим прикосновением! Боюсь, мы не придем к согласию, если не научимся уважать друг друга.