— Намима, нельзя! Госпожа Микура не разрешила!

Я посмотрела матери в глаза. Мне было непонятно, почему Камику можно, а мне нельзя.

— Почему я не могу пойти с ними?

От обиды я топнула ногой. Мать, так ничего и не объяснив, продолжала упорно преграждать мне путь. Но в ее взгляде я увидела сострадание. Так же смотрела на меня и Камику. Странно было все это. Почему нас с сестрой неожиданно разлучили? Да еще так сразу?

В руках у матери были остатки угощения с застолья: нетронутый кусок козлятины, сасими из мраморной улитки, фрукты с желтой мякотью. Увидев еду, которую я никогда в жизни не пробовала, я непроизвольно протянула руку. Мать шлепнула меня по ладоням.

— Если дотронешься до еды, которую не доела Камику, будешь наказана. Она теперь преемница госпожи Микура.

Я с удивлением посмотрела на нее. До сегодняшнего дня я была уверена, что преемница бабушки Микура она — моя мать Нисэра, бабушкина дочь. Мне казалось, что еще пройдет много времени до того момента, когда наступит наша очередь стать верховными жрицами. Но мать определенно сказала, что преемница госпожи Микура Камику.

Мать ушла выкинуть остатки еды. Я тоже отправилась на улицу и стала смотреть на звездное небо, размышляя о том, где и что сейчас делает Камику. Слова бабушки Микура тяжелым камнем лежали у меня на душе. «Ты можешь осквернить ее». Камику старше меня, и ничего не поделаешь с тем, что ей суждено стать верховной жрицей, а не мне. Но как я могу осквернить ее, оставалось для меня загадкой. Получалось, что я какое-то грязное существо. От волнения я плохо спала той ночью.

Камику вернулась наутро. Солнце уже поднялось высоко и становилось жарко. Увидев старшую сестру, я бросилась ей навстречу. Нарядное платье было слегка испачкано, а сама она выглядела изнуренной. Возможно, от бессонной ночи глаза у нее покраснели, а взгляд стал отсутствующим. Ноги были изранены, будто она ходила по каменистому берегу.

— Камику, где ты была? Что случилось? Что с твоими ногами? — воскликнула я, указав на ноги, но Камику лишь покачала головой.

— Я не могу тебе сказать. Госпожа Микура не велела мне никому говорить, где и что я делала.

«Скорее всего, они ходили за «Знак», по той самой тропинке к северному мысу, — подумала я. — И, может быть, она даже видела богов». Я затрепетала, только представив, как бабушка и Камику в белых нарядах с зажатыми в руках факелами пробирались сквозь чащу пандана.

После всего пережитого Камику выглядела более величественной, я же, наоборот, будто съежилась. Пришла мать и о чем-то предостерегла ее. Ветер донес до меня лишь одну фразу:

— Разве госпожа Микура не сказала тебе, что разговоры с Намима могут осквернить тебя?

Я с удивлением смотрела на них, стоящих поодаль. Мать и сестра повернулись ко мне спиной так, чтобы я не попадала в поле их зрения. Неожиданно слезы хлынули из моих глаз, оставляя на ногах, запачканных в песке, разводы. Я не понимала, что происходит, но в этот момент осознала, что была «грязным существом».

Так разошлись наши с сестрой пути. И пошли мы не просто разными дорогами, а скорее противоположными, как ходят светлое и темное начало, лицевая и оборотная сторона, небо и земля. Таков был порядок острова, его судьба. Но мне, ребенку, об этом еще было неведомо.

На следующий день Камику переселилась к бабушке Микура: собрала свои пожитки и покинула наш дом. Бабушкино жилище находилось неподалеку от Кёидо, у подножия мыса. Я и подумать не могла, что когда-то нас разлучат с Камику, поэтому наше расставание стало для меня серьезным ударом. Я долго смотрела ей вслед, когда она уходила. Похоже, Камику тоже печалила предстоящая разлука. Иногда она украдкой от бабушки оборачивалась, и в глазах ее поблескивали слезы.