|
* * * Несколько слов об отборе текстов. В сборник вошли не все написанные мною отчеты. Все не поместились бы под одной обложкой; пришлось выбирать. За пределами книги остались: 12 отчетов о конференциях, проводившихся не в России; 11 отчетов о конференциях, проводившихся в России и увенчавшихся изданиями сборников; два отчета о круглых столах в ИВГИ РГГУ «Национализм в имперской России» (2001) и «Национальная идея в XIX веке» (2002); и наконец, новейшие отчеты о конференциях 2018 года. Тексты печатаются в том же виде, в каком они были опубликованы впервые. Кое-где внесена незначительная стилистическая правка. Везде, где доклады превратились в печатные тексты: статьи или главы книг, — я даю отсылку к этой публикации. Огромное спасибо всем докладчикам, которые помогали мне уточнять библиографию: и тем, кто присылал ссылки, и тем, кто подтверждал отсутствие публикации, и в особенности тем, кто признавался, что вообще плохо помнит, о чем говорил двадцать пять лет назад; это лишнее оправдание моего хроникерского труда. Но свой пересказ я с печатным текстом не сравнивала; я пересказываю по своим записям так, как я поняла докладчиков. «Мы понимаем только то, что можем пересказать», — заметил (разумеется, по другому поводу) М. Л. Гаспаров. В моем случае эту мысль правильнее было бы вывернуть наизнанку: «Мы пересказываем только то, что можем понять».
Эйдельмановские чтения
ПЕРВЫЕ ЭЙДЕЛЬМАНОВСКИЕ ЧТЕНИЯ (18 апреля 1991 года)
18 апреля, в день рождения замечательного историка и писателя Натана Яковлевича Эйдельмана (1930–1989), в редакции журнала «Знание — сила» состоялись научные чтения его памяти (выбор места объясняется тем, что Натан Яковлевич был верным и давним сотрудником и поклонником этого журнала; по свидетельству одного из участников чтений, он восхищенно говорил: «Это единственное издание в мире, где в редколлегию входят целых три моих одноклассника»). Убранство зала, в котором проходили чтения, наверняка заставило бы довольно усмехнуться Натана Яковлевича, чуткого ко всевозможным «странным сближениям» в пространстве и времени: дело происходило в просторной мастерской фотохудожника, оформляющего журнал, в окружении всевозможных чудес фотоколлажа, вроде мясорубки, изготовляющей фарш из бумажных денег… Открывая чтения, один из главных организаторов, историк Андрей Тартаковский, подчеркнул их отличие от предыдущих вечеров, посвященных памяти Эйдельмана; следует, сказал он, попытаться перейти от лирических восхвалений к объективной — по возможности — оценке вклада, внесенного Натаном Яковлевичем в науку и литературу. Этой цели, пожалуй, наиболее полно отвечал доклад Георгия Кнабе «Современное общественно-историческое познание и творчество Эйдельмана», замечательный своей широтой и оригинальностью подхода. Кнабе начал с той исторической среды, которая сформировала Эйдельмана как личность; среду же эту он рассмотрел не только в контексте истории Советского Союза — что само собой разумеется, — но и в контексте истории всей мировой цивилизации во второй половине ХX века. Эйдельман сложился как ученый в 60‐е годы — то есть в эпоху, когда острое осознание того факта, что в предшествующий период макроистория была предельно отчуждена от отдельного человека, привело по контрасту к своеобразному культу микросреды (в качестве примеров этого культа докладчик упомянул такие феномены, как «рок-концерт», «московская кухня», миф об Арбате, а конкретно в творчестве Эйдельмана — повышенное внимание к школе и одноклассникам, отголоском которого стал его интерес к лицейской теме в поэзии и биографии Пушкина). С другой стороны, 60‐е годы — это эпоха, когда повседневность стала формой культуры, а исследователи культуры осознали, что изучать исторический процесс следует через быт, повседневность. |
