Вот этим она занимается целые дни? Разговаривает с птицами? Она, видимо, ещё большая дикарка, чем я себе представлял. Или… Может, ей так же одиноко, как и мне?.. Эта мысль неприятно царапнула спрятанное где-то на самой глубине души одиночество. Я вновь взглянул на пленницу. Нет. Даже для лесной дикарки она вела себя странно.

Следующая мысль, посетившая меня, была куда интереснее. Воробей, сидевший на её запястье, напомнил мне об Анхельме. Конечно, мой сокол был гораздо благороднее… Но он был такой же птицей. И если Альдэ разговаривает с воробьём, то, быть может, она может говорить и с моим фамильяром? Как бы я хотел узнать, что видел Анхельм вчера, когда вернулся ко мне ни с чем! Я уже собирался выйти из тени и задать своему трофею интересовавший меня вопрос, но тут воробей вспорхнул и понёсся в сторону леса. Несколько секунд Альдэ сидела, глядя ему вслед. Затем кинула быстрый и какой-то вороватый взгляд по сторонам. Меня она не заметила, а мне наконец-то стало по-настоящему интересно. Что она задумала?

То, что произошло потом, отбило у меня всякое желание покидать укрытие. Моя пленница последний раз окинула окрестности осторожным взглядом. Устроилась поудобнее между корней. Затем прижала руки к груди, опустила веки и запела.

Сначала негромко, но с каждой секундой голос её набирал всё большую силу, вторя голосам птиц в древесных кронах и звону воды в Великой Реке.

Я сглотнул. Мысль, что я поступаю подло, промелькнула и исчезла.

Альдэ прикрыла глаза. Она, похоже, не видела и не слышала меня, полностью погрузившись в мир, которые ткали для неё её грёзы.

Я взглянул ей в лицо. Сейчас, с опущенными веками, расслабленное и спокойное, оно казалось особенно прекрасным.

Увлекшись зрелищем, я неловко переступил, ветка предательски хрустнула под ногой, и опущенные веки дикарки приподнялись. Секунда – и я в упор встретился со взглядом зелёных, как озёрные глубины, глаз. Она смотрела на меня. А я стоял, как дурак, и не знал, куда мне податься – вперёд или назад.

Я отвёл глаза. Взгляд мой снова упал на её руку с аккуратными длинными пальцами, лежавшую на груди, будто сжимавшую какой-то предмет. Я выдохнул. Не иначе её голос полнился какой-то незнакомой магией – так странно он воздействовал на меня. Сердце билось быстрее, и кровь стучала в висках. Ноги мои рвались к ней, но прицел глаз Альдэ пригвоздил меня к месту. С трудом разорвав эти почти магические путы, я развернулся и бросился прочь. Стволы деревьев проносились мимо, ветви хлестали по лицу. Только спустившись по склону холма и оказавшись на берегу небольшой заводи, я остановился. Спустившись к берегу, несколько раз плеснул в лицо ледяной водой. Выпрямился и обхватил себя руками. Меня бил озноб, но лицо по-прежнему горело в огне смущения.

Я вновь резко наклонился, чтобы зачерпнуть воды, и в ту же секунду стрела пронеслась там, где только что была моя голова. Я вскочил и, сгустив воздух вокруг пальцев, приготовился ответить на любую атаку, но сколько я ни вглядывался в сумрак мрачного хвойного леса, что окружал меня, так никого и не увидел. Тот, кто покушался на меня, был слишком умен, чтобы попробовать сделать это еще раз сразу же. Эффект неожиданности был утрачен, и несостоявшийся убийца предпочел временно отступить.

Немного успокоившись, я подошел к дереву, в котором засела миновавшая меня стрела, и вырвал ее, чтобы изучить получше. Синее древко. Такие стрелы были у эльфов в моем отряде. И кто-то из них секунду назад пытался меня убить. Предполагать, что это какие-то местные разборки, что я кому-то не угодил своим поведением или формой носа, наивно и смешно. Я не хотел верить, но вывод из произошедшего можно было сделать лишь один: мой брат Тирв решил, что позволять мне жить дальше слишком опасно. Теперь стала понятна и эта странная ссылка на границу.