Дело шло к зиме. Небо хмурилось, и река выглядела угрюмой. Если же выглядывало солнце (чего не случилось за неделю моего пути), то даже в это холодное время на воде играли радужные краски. Лучики солнца сверкали в такие дни на блёстках нестаявшего снега, медно-оранжевых обрывах, и отблески их возвращались обратно, тонули в лазури неба и снеге облаков, чтобы радужными переливами отразиться в воде.

Уже в конце сентября верхнее течение реки сковывал лёд – кромка его следовала за мной по пятам. Я шла на юг, чтобы успеть добраться до брода, пока лёд не накроет реку до самых нижних портов. Потом уже станет слишком холодно, чтобы продолжать путь, и придётся вернуться в горы, чтобы укрыться до весны.

До моря всё ещё оставалось далеко, когда я миновала последнюю, самую южную пристань Дур Маур, и двое суток шла к заливу. И только на крохотном островке Хир-ин, в пятистах лигах к югу, наконец увидела первых сородичей…

До брода, перекинутого к острову, оставалось несколько часов пути. Там перешеек из камней позволял перейти на противоположный берег реки.

Там, на другом берегу, повозка, гружёная тканями, двигалась вдоль отмели на юг, как и я. Рыжеволосая охотница сидела на козлах, среди скарба, а в кузове – ещё две, охотница и хранительница. Я отошла в тень. Встречаться с сородичами не входило в мои планы. «Придётся обходить реку широкой дугой, – подумала я, – у них зрение не хуже моего».

Я немного углубилась в лес – так, чтобы видеть соплеменниц. Перед глазами всплывали образы таких же обозов. Наши девушки часто бегают за покупками в деревни лунных. Старейшины ругают их, но не помогает – тканей мы не прядём, а тех, что выменивает Хранитель для клана, всегда не хватает.

Я ощупала краешек рубахи, торчавшей из-под доспеха. Не снимала её с того дня, когда в последний раз видела клан, и это устраивает меня в одиночестве. Но женские яркие наряды я помню. Они, признаться, радуют глаз. Мужчины поумнее сами возят своих женщин за реку – иначе те слишком часто не возвращаются назад.

С такой поездки всё и началось девять зим назад. Женщины так и не вернулись, а спустя три заката пришли ясноглазые чужаки – красивые, могущественные и бесцеремонные. От них веяло силой, которой никогда не достичь ни нам, ни Койгреах, что живут на плато Элреа.

При воспоминании о последних днях моего клана сердце сдавила боль.

Вельд

На тринадцатый день нашего безумно «осмысленного» путешествия у самого берега Дур Маур мы встретили первых нарушителей границы – две дикарки сидели на повозке, наполненной снедью и сукном. Ещё одна правила лошадьми.

Кто, хотел бы я знать, отпускает женщин одних в дорогу?

Я не понимаю этих лесных дикарей – и никогда не пойму. Из-за спины одной из дикарок виднелись лук и копьё: обычное оружие для охотников этих мест. Я наблюдал, как подходят к обозу пограничники, удерживая виверну на высоте. Завязался обычный разговор: солдаты выясняли, почему женщины пересекли границу, проходившую по реке. Женщины объясняли про переправу и разрушенный мост и постепенно выходили из себя.

Их объяснению поверил бы только идиот: они же на этот берег попали по мосту… Ходили торговать с крестьянами, скорее всего. В повозке лежат ткани, а не шкуры – значит, они возвращаются назад. Не повезло. Встреча с отрядом не сулит им ничего хорошего. Домой они не доберутся. Разве что без контрабандного товара и порядком подержанные. Разделить добычу с солдафонами было слишком для меня, тем более затевать ссору на этой почве. Так что мне предстоит стоять в стороне, пока другие веселятся.

Разговор же явно заходил в тупик.

Одна из нарушительниц границы рванула с плеча лук, другая вскочила, начиная торопливо бормотать заклятье. Пожалуй, у них и правда были основания считать, что они выберутся из передряги живыми.