Раймон извернулся, отбрасывая в сторону руку Твена, но тут же, оступившись о подставленную ногу Тамлина, едва не рухнул на землю. Перепрыгнув подножку, он всем телом обрушился вперёд, прямо в подставленные руки Твена. Светлое лезвие сверкнуло в воздухе, и Раймон увидел чёрную косу, падающую в навоз.

Раймон стиснул кулаки, но это не помогло. Ярость, сдерживаемая все прошедшие дни, хлынула наружу. Он будто со стороны увидел, как впечатывается его кулак в самодовольную рожу Твена. Как пролетает у него над головой чей-то бирюзовый рукав, и как подошва его собственного сапога с хрустом врезается в колено, закутанное в мантию того же цвета.

Раймон дрался грязно. Все навыки, которым обучили его фехтовальщики дома Дракона, выветрились из головы в один миг – да и вряд ли они помогли бы в такой драке. Он бил ниже пояса, как учили его улицы Дорлифена, выкручивал руки, с наслаждением вслушиваясь в глухие стоны боли, а сам не чувствовал ударов противника.

Раймон пришёл в себя только когда понял, что его вывернутые за спину руки держат двое воинов. Тамлин стоял у дальней стены, потирая ушибленную челюсть. Твен лежал на земле, а рядом с ним сидел порядком удивлённый Ланг.

– Куда его? – спросил один из воинов.

Раймон рванулся, но хватка стража была крепка, а сам полуэльф уже выдохся. Ярость сменилась усталостью и отчаянием. Их было больше. Но даже если он был сильнее, они просто звали на помощь других. Он зло ухмыльнулся, подумав о том, что так было всегда.

– К Беллу! – приказал Тамлин, стараясь не выдать дрожи в голосе.

Сопротивление не имело смысла. Раймона потащили вверх по лестницам. Боль постепенно просыпалась в местах ушибов, которые, как оказалось, покрывали всё его тело.

Всё было почти так же, как много раз, только теперь его не поставили перед троном, а швырнули на пол, заставляя упасть на колени.

– Что опять? – Белл лишь на секунду отвлёкся от бумаг, которые читал, чтобы бросить на него короткий взгляд.

– Драка. С господами Тамлином, Твеном и Лангом.

Белл удивлёно приподнял бровь.

– Он совсем взбесился? – Белл уставился на Раймона тяжёлым взглядом. – Слугу, ударившего господина, в любом доме накажут смертью или изгнанием. Моё милосердие безгранично, помни об этом. – Белл поднял глаза на воинов. – Всыпать ему пятьдесят плетей.

Каждый удар разбегался волнами боли по истерзанному телу.

– Сорок пять, – отсчитывал монотонный голос Дарина, и плеть снова врезалась в изорванную спину.

– Сорок шесть, – Раймон стискивал зубы, чтобы не закричать. Наказание проходило во дворе, над ямой для пленников, и каждый, кто желал, мог увидеть распростёртое на камнях тело юноши.

– Сорок семь, – Раймон уже не мог понять, наваждение это, или в самом деле там, среди праздных зевак – бледное, как снег, лицо Ингрид.

– Сорок восемь, – глухой рык вырывается из горла, и Раймон закрывает глаза, чтобы не видеть этого миража.

– Сорок девять, – кровавые круги плывут перед глазами, и весь мир тонет в боли. Такого наказания он ни получал ещё никогда.

– Пятьдесят.

Свистящий выдох, когда плеть последний раз опускается на измученную спину. Нет сил двигаться и тем более встать.

Сквозь опущенные веки Раймон видел, как медленно разбредаются зеваки. Умереть бы здесь, на холодном камне, влажном от крови….

Ледяные пальцы коснулись обнажённого плеча, и Раймон вздрогнул, резко распахнув глаза.