Между тем, Иван Рябченко в заключении жил не так уж плохо. Не сразу, конечно, но попозже, когда и там стал бухгалтером в конторе. У него даже была постоянная женщина: об этом Даше написал, якобы из добрых чувств, бывший директор леспромхоза, осуждённый вместе с Иваном и отбывавший срок в том же лагере. Да, Дарья всё знала. Но ещё до возвращения Ивана решила не попрекать мужа этой связью. Десять лет разлуки, да ещё такой — это не шутки… Однако, всё вышло по другому.

В первую же ночь, когда они, так отвыкшие друг от друга и так истосковавшиеся, легли вместе, Иван вдруг сказал:

— От тебя воняет.

Страшная обида захлестнула сердце Даши.

— Да, — ответила она. — Мы живём, не имея куска мыла, не на что купить. Теми обмылками, что остаются от чужих постирушек, я стираю одежду детям, и то не хватает. А ты хотя бы раз нам деньги прислал!

И всё-таки не сдержалась, да и не хотела уже сдерживаться, добавила:

— Своей любовнице, наверное, духи там покупал!

И — всё! Больше Дарья никогда не легла рядом с мужем, ни разу не подпустила к себе — до конца жизни. Но и гулять на стороне ему тоже не давала. Был такой случай: Ивана пригласили к соседу на свадьбу. Сидел он там за столом рядом с одной молодицей, разговаривали, смеялись. Возникла взаимная симпатия. Она была женщина свободная, и дело у них шло на лад, причём всем это было заметно. Но тут кто-то из доброжелательных соседок заглянул к Дарье и поведал, что происходит на свадьбе. Дарья помчалась туда, влетела в комнату, как вихрь, вцепилась в волосы той женщине!.. Шум был знатный. Ивана увела домой и сказала:

— Гулять, живя дома, позоря меня, не будешь! Хочешь уйти — уходи совсем. Хоть прямо сейчас к этой женщине уходи. Но знай: ни детей, ни дома у тебя больше никогда не будет!

И Иван никуда не ушёл. Не живя с женой, он и на стороне не имел никого — после этого случая не делал даже попыток. Так Дарья отомстила ему — жестоко, — за презрительное слово, сказанное, скорее всего, не со злым чувством, а просто неосторожно, необдуманно. Однако, слово — это сила. Уже на старости лет, признавшись во всём этом младшей сестре Анне, Дарья объяснила:

— После тех слов он стал мне противен, я просто не могла с ним быть в близости.

Однако и от себя не отпускала. Такой характер!

Разговор этот произошёл между сёстрами, когда Анна Александровна, в первый год выйдя на пенсию, приехала в Борисоглебск к Дарье. Встретились, обнимаются на крыльце, а из сарая выходит Иван — красивый старик с усами, бородой.

— Кто это? — спрашивает.

— Да Нюра, сестричка!

— Вот какой интересной женщиной стала! — удивился.

— Наконец-то ты меня заметил, — сказала ему на это Аня.

И верно, он никогда её не замечал — ни девчонку, ни подростка. Проходил, как мимо пустого места. Она даже обижалась и жаловалась родителям. А те отвечали: «Не обращай внимание. Такой он человек». И вот, на старости лет, наконец разглядел.

Когда Анна уезжала и Дарья с Иваном её провожали, у поезда Иван вдруг заплакал. Стоял безмолвно, и слёзы текли по щекам. Может, глядя на пожилую женщину, вспомнил маленькую девочку, нянчившую его детей, и думал о том, что жизнь прошла? А она и вправду прошла.