А единственная такая находилась на Западном посёлке — окраине района. Да ещё располагалась за местным, знаменитым, недоброй славы Яром. Это был длинный овраг с крутыми склонами, заросшими густым, часто непроходимым кустарником. Внизу протекал ржавый широкий ручей: он брал своё начало из-под стены тракторного завода и, по всей видимости, нёс отходы производства. Этот Яр пересекали всего лишь три или четыре протоптанные тропы, через ручей в одном месте был сооружён дощатый узкий мостик, в других — набросаны камни. Страшные истории рассказывали о судьбах тех, кто рисковал ходить через Яр поздно вечером. Впрочем, даже если это были всего лишь легенды, по темноте ходить там и вправду было страшно.

Всё-таки Аня наведалась в эту школу. Длинное, одноэтажное, барачного типа здание, плохо одетые, измождённые, перенесшие оккупацию учителя… На неё смотрели с изумлением. Она и в самом деле была молодой, нарядной: коричневая, купленная на рынке трофейная юбка в обтяжку, жёлтая блузка с чёрной отделкой под чёрный поясок, туфли на высоком каблуке… Не понравилось там Ане. А, главное, пугало то, что с работы придётся возвращаться вечерами через Яр.

Во время её хождений и поисков кто-то из работников РОНО (районный отдел народного образования) подсказал: идите работать в ФЗО. Так в просторечье называли школы фабрично-заводского обучения. Они были образованы перед самой войной и готовили рабочих массовых профессий до конца пятидесятых, потом были преобразованы в профессионально-технические училища. Конечно, в послевоенные годы был особенно большой спрос на рабочие руки — и для восстановления разрушенных предприятий, и для работы на них. Существовала такая школа и при ХТЗ, срок обучения в ней был 6 месяцев.

Аня обратилась к руководству ФЗО и была встречена с радостью. Там как раз подыскивали воспитателя для девушек. Молодая, красивая женщина с педагогическим образованием и опытом оказалась находкой. Директор сказал ей:

— Вы будете не только словами воспитывать их, но и внешностью, и манерами. Ведь большинство девушек к нам приезжают из деревень, а им нужно привыкать к городской жизни, городскому поведению.

Так Аня стала работать в ФЗО ХТЗ, и не пожалела об этом. Зарплата здесь была хорошей — лучше чем в школе, — питание в столовой ФЗО бесплатное, работа живая, интересная. Девушки, и в самом деле почти все приехавшие из окрестных сёл, были не на много моложе её, на два-три года, самое больше — на пять лет. Они восхищались своей воспитательницей. Трогали платья:

— Ох, Анна Александровна, какая вы красивая, нарядная!

Она отвечала им:

— Через год-два и у вас всё будет.

— Ой, нет, у нас такого никогда не будет!

Аню любили и уважали не только воспитанницы, но и коллеги по работе. И, окружённая атмосферой доброжелательности, она летала по этажам общежития легко, как бабочка, не чувствуя усталости. Встречала новеньких девушек, провожала их на место жилья, устраивала, всё показывала, организовывала политинформации, самодеятельность, концерты, походы в кино, в театры…

Днём, когда девушки проходили практику на заводе, Аня была свободна. Работа, в основном, начиналась вечером, когда воспитанницы возвращались в общежитие. Между прочим — в тот самый длинный шестиэтажный дом, мимо которого она шла, вместе с молодым мужем, в первый вечер приезда в Харьков. Теперь этот дом тоже оказался ей не чужим. И уже не нужно было заглядывать мимоходом в окна, представляя, как тут живётся. Теперь Аня об этом знала доподлинно, изнутри…

Самые разные дела, разные проблемы, возникающие у воспитанниц, задерживали её вечерами. Да ещё после окончания работы часто директор собирал воспитателей, решал вопросы, совещался, разбирал конфликты.