Уиттенфильд покачал головой.

— Большинство мужчин предпочитают разговорчивых шлюх, а Сабрина почти не знала французского и была все равно что немая. Да и дети путались под ногами. Несколько итальянских песенок, разученных в детстве, к ней никого не влекли. — Он допил вино и облизнул влажные губы. — Она совсем обезумела от горя, не зная, куда ей пойти.

— Вот они — женщины, — фыркнул презрительно кто-то.

— Вам кажется, что мужчина в такой ситуации смотрелся бы лучше? — спросил шестой гость, поворачиваясь на голос. Ему не ответили.

Чарльз между тем продолжал:

— Она продала все, что имела, и сумела снять на задворках Антверпена какую-то комнатушку. Мытье посуды в ближайшей таверне давало миску объедков и гроши, на которые можно было покупать овощи для малышей. Но жизнь все дорожала, и тех крох, что получала бедняжка, стало ей в конце концов не хватать.

— Какое это имеет отношение к зеркалу? — спросил Твилфорд намеренно резко.

— Я к нему и веду, — терпеливо ответил Уиттенфильд. — Если вы позволите мне это сделать.

— Не вижу, как мы могли бы вам помешать, — проворчал из угла пожилой господин, энергично тряхнув темной изогнутой трубкой.

— Я тоже, — добавил сосед помоложе.

— Эверард, прошу вас! — вскинулся Доминик.

Эверард потупил взгляд, но прибавил:

— Во всем нужна мера.

— Сделайте милость, лорд Чарльз, продолжайте, — попросил шестой гость, выделявшийся из компании (возможно, лишь потому, что не пил) особенной элегантностью одеяния. Его речь была правильной, но в ней угадывался акцент.

— Я и пытаюсь, — смиренно сказал Уиттенфильд. — Итак, моя дальняя прародственница Сабрина застряла в Антверпене, пребывая в жуткой нужде, потому что сэр Джеймс сидел в тюрьме, а ее семья от нее отказалась. Ослушнице не простили побега на континент, так что она не могла обратиться к родне за помощью; к тому же ничто на свете и не заставило бы ее это сделать. Конечно, родичи сэра Джеймса также от него отвернулись и нисколько не беспокоились ни о нем, ни о его семье. Сабрина умела играть на спинете, хорошо знала ботанику, как большинство благовоспитанных дам той поры, но это не приносило ей проку. Однако наша гордячка, должно быть, обладала незаурядной натурой, способной бороться с отчаянием и превратностями судьбы. Она решила во что бы то ни стало оставить детей при себе, иначе их пришлось бы отдать в какой-нибудь монастырский приют, а добрая дщерь англиканской церкви никак не могла допустить, чтобы ее беззащитные детки попали к католикам в лапы. — Он глубокомысленно покачал головой и скрестил ноги. — Вы знаете, мой дядюшка Джордж женился на католичке. Был жуткий скандал, сопровождавшийся массой самых мрачных прогнозов, но Клара оказалась разумнейшей женщиной и превосходной женой. Я вас уверяю, наши предубеждения против католиков мало что значат.

— Зеркало, Чарльз, зеркало, — пробормотал Твилфорд.

— Я помню о нем, — ответил молодой пэр с насмешливым раздражением. — У вас совсем нет терпения. — Он протянул бокал Эверарду, откупорившему очередную бутылку.

— Итак… — Освежившись вином, рассказчик заметно приободрился. — Надеюсь, я ясно обрисовал прискорбные обстоятельства. Муж в тюрьме, жене не к кому обратиться, ее детям, как и ей самой, грозит голодная смерть, она проживает в мансарде ветхого дома, который следовало снести еще до падения Плантагенетов. Ей нечего ожидать, кроме скорого погребения на кладбище для бедняков.

— Да-да, — перебил Доминик.