— Вот-вот! — горячо воскликнул Уиттенфильд, и жидкость в его бокале опасно всколыхнулась. — Очень немногие женщины отважились бы на такое деяние, по крайней мере из тех, кого я знаю. Сабрина, однако, повела себя отнюдь не по-женски.

— Ну уж, — пробормотал шестой гость.

— Она добралась до нужного дома, укрылась в дверном проеме запертой булочной и стала ждать появления…

— Откуда вам это известно? — перебили его. — Откуда вы знаете и про булочную, и про рваную шаль?

— Я знаю, — ответствовал Уиттенфильд, слегка растягивая слова и посматривая на окружающих с видом легкого превосходства. — Потому что Сабрина вела дневник и он попал ко мне в руки. Там много страниц посвящено тем горестным для нее временам. А описание комнатки, где она ютилась с детьми, столь красочно, что одно воспоминание о нем способно вызвать чесотку. Грязь, кишащие насекомые… бр-р… — Лорд содрогнулся.

— Понятное дело, в бедняцком жилье приятности не отыщешь, — заметил сочувственно Твилфорд. — Я тут заезжал к своим арендаторам… удручающий вид… и эти жирные тараканы…

— Ну и кто же теперь отвлекается? — спросил оскорбленно Уиттенфильд.

— Чарльз прав, — признал Доминик. — Твилфорд, угомонитесь.

— Нас всех тут шокируют стесненные обстоятельства, в которые попала ваша сколько-то раз прабабка, — напыщенно произнес лорд Грейвстон. — И кончим на том. Продолжайте по существу.

Рассказчик внимательно огляделся. Глаза почти всех слушателей были устремлены на него, и лишь шестой гость с неким отчуждением смотрел на замысловатый треножник, поддерживающий туманно поблескивающее стекло, в котором играли каминные блики. Уиттенфильд кашлянул, гость встрепенулся.

— Прошу прощения, — сказал он. — Притягательная вещица.

— Конечно, — кивнул Уиттенфильд. — Я убежден, именно потому ее и не свезли в свое время на свалку. Как бы там ни было, вернемся в Антверпен. Итак, Сабрина Гросситер укрылась в дверной нише хлебной лавчонки и протомилась там несколько долгих часов. Она полагала, что иностранец использует приобретенный в трущобных кварталах дом для секретных свиданий, но, видимо, ошибалась, ибо ни одна женщина в него так и не вошла. Далеко за полночь дверь особняка, впрочем, раскрылась, и на улицу выскользнул мужчина среднего возраста в ливрее слуги, однако сам хозяин продолжал оставаться внутри. Было холодно, очень холодно. Руки и ноги Сабрины совсем занемели, когда наконец она увидела, что в окнах верхнего этажа гаснет свет. Бедняжка приободрилась, надеясь, что иностранец вот-вот выйдет, чем даст ей хотя бы мизерную возможность стащить у него кошелек. Никого больше в округе не наблюдаюсь, бродяги и проститутки расползлись по своим прибежищам и притонам.

— Как-то глупо с ее стороны — рассчитывать на то, что человеку вздумается встать среди ночи и отправиться черт-те куда. — Твилфорд оглянулся на остальных с молчаливым призывом поддержать его вывод.

— Все женщины этой линии у нас таковы, — с ханжеской грустью кивнул Доминик, но вид у него был довольный.

— Она пребывала в отчаянии, — заметил шестой гость.

— В упомянутом уже мной дневнике, — несколько резковато продолжил лорд Чарльз, — сказано, что иностранец покинул свой дом примерно за час до рассвета. Сабрина даже не видела как он вышел, ибо черное одеяние делало его практически неразличимым в ночной темноте.

— Прохвост явно что-нибудь замышлял, — буркнул сердито лорд Грейвстон. — Я бы на ее месте крепко подумал, прежде чем приближаться к подобному типу.