— Какие еще обстоятельства? — вскинулся Хэмворти. — Не говорите загадками, Чарльз.

Уиттенфильд, смущенно сморгнув, вновь поднял бокал, исследуя взглядом его густо-оранжевые глубины.

— Иные обстоятельства… Ну, тут трудно сказать что-то определенное. Просто несколько дней спустя Сабрина упоминает, что той странной ночью язык ее словно бы сам развязался, она говорила и говорила, пока не обнаружила, что руки ее свободны и ничто не мешает ей убежать. Но она не ударилась в бегство, а осталась стоять до тех пор, пока не заключила со своим неожиданным конфидентом полюбовную сделку.

— Могу себе представить какую, — заметил Твилфорд, и его огромные бакенбарды встопорщились, как у кота.

— Нет, не можете, — мягко возразили ему. — Согласен, что столь щекотливая ситуация предполагает определенное разрешение, но с Сабриной все вышло не так. Иностранец предложил нашей страдалице немедленно переселиться к нему и жить в его доме в качестве экономки. Он был столь добр, что позволил ей не расставаться с детьми, решительно подчеркнув при том, что не берет их к себе в услужение.

— Сколько им было? Одному год, второй три? Вряд ли они могли бы кому-то прислуживать, пусть даже и иностранцу, — проворчал Доминик.

— Это вопрос не возраста, а крепостной зависимости, — тихо произнес шестой гость.

— Верно, — согласился Уиттенфильд. — А этот чудак даже не попытался опутать Сесилию с Гербертом ленными обязательствами, что было просто каким-то чудом по тем временам. Сабрина упоминает потом, что и со слуги ее благодетеля такая зависимость была в свое время снята.

— Один из проклятых ныне расплодившихся гуманистов, — презрительно вздохнул лорд Грейвстон. — Теперь их не сосчитать.

— С последним согласиться трудненько, — сказал шестой гость иронически, но без улыбки. — Стоит лишь поглядеть на детишек трущоб.

— Ненавижу трущобы! — с негодованием заявил Доминик. — Однажды мне пришлось там проезжать… в объезд, совершенно случайно. Жуткая вонь, грязь, мостовые в отбросах, а люди не понимают приличного обхождения. Одна из шлюх, представьте, попыталась влезть прямо в мою карету, а те, кто это видел, скалили зубы и отпускали сальные шуточки. При них, кстати, были и дети. Такие же грубые, развращенные существа.

— Эта тема мало подходит для послеобеденной беседы, — высказался вдруг Хэмворти, укоризненно покачав головой.

— Точно, — поддержал его Уиттенфильд. — А приключения моей двоюродной бабки подходят. — Он основательно приложился к бокалу и осушил его в два-три глотка. — Если, конечно, они кому-нибудь интересны.

— Давайте-давайте, выкладывайте, что было дальше, — закивал ободряюще Доминик, подталкивая локтем Эверарда.

Тот послушно промямлил:

— Да-да, Чарльз, ради Бога. Мы очень этого ждем.

— Все равно не понимаю, как ко всему этому относится чертово зеркало, — пробормотал Твилфорд, задиристо выпятив подбородок.

— Оно и впрямь чертово, если верить Сабрине, — мечтательно произнес Чарльз. — Вы это верно подметили, Твилфорд!

Лорд Грейвстон издал нечто напоминающее сдавленный лай.

— Да-да, конечно. — Чарльз подался к бутылке и в мгновение ока наполнил свой верный бокал. — Может быть, утром я и пожалею об этом поступке, однако сейчас мне следует хорошенько себя подкрепить. — Он вновь поерзал в кресле, переложив на скамье каблуки. — Ну, как я уже сообщил, Сабрина согласилась пойти в экономки к странному иноземцу в обмен на кров и еду.