|
Вот такая была альтернатива «расстрелу парламента», о котором многие нынче только и упоминают, говоря об октябрьских событиях. К сожалению, Ельцин так и не нашел в себе силы раз и навсегда покончить с экстремистами, второй раз упустив исключительно благоприятную возможность для этого (в первый раз она была упущена после августа 1991 года). Если во время самих событий Кремль избегал говорить о том, какая именно часть Советов выступила на стороне Хасбулатова и Руцкого, теперь, по окончании острой фазы конфликта, правду можно уже было не скрывать. Выступая 6 октября по телевидению, Ельцин, среди прочего, отметил, что за крайнее обострение ситуации в столице страны прямую ответственность несет БОЛЬШИНСТВО (выделено мной. — О.М.) органов Советской власти. «Система Советов проявила полное пренебрежение к безопасности государства и его граждан, сама поставила точку в политической борьбе», — сказал президент. Как логическое следствие этого — «Советы, которые встали на непримиримую позицию, должны сейчас не приспосабливаться к новой ситуации, а принять достойные и мужественные решения о самороспуске и уйти мирно, по-человечески, без потрясений и скандалов». По словам Ельцина, нужно в кратчайшие сроки продумать механизм трансформации Советов в нормальные органы представительной власти.
Крах «самой прибыльной» политики На чью поддержку рассчитывали политические авантюристы типа Хасбулатова и Руцкого, затевая противоборство с президентом? Мы уже говорили — на поддержку силовых структур, Советов. Если же брать шире, вожаки антиреформаторского движения прежде всего надеялись на поддержку народа. Егор Гайдар: — Начиная с марша голодных очередей ноября — декабря 1991 года эти вожаки были искренне убеждены, что нашу политику народ не может поддержать, более того он непременно восстанет. И они, эти вожаки, должны стать во главе восстания… Ставка была сделана на то, что единственно прибыльная политика — это политика оппозиции по отношению к проводимому курсу реформ. Именно отсюда, кстати говоря, поразительный просчет оппозиционеров, когда они настояли поставить на апрельский референдум второй вопрос — о доверии социально-экономической политике правительства. Причем в максимально провокационной форме, с заведомой уверенностью, что на такой вопрос можно получить только отрицательный ответ. Однако большинство людей ответили на него положительно. То же самое было во время событий с 21 сентября по 4 октября. Конечно, шла массовая мобилизация сторонников Белого дома. Отправлялись красные дружины из российских градов и весей. Из зарубежных государств. И в какой-то момент стало казаться, в том числе и тем людям, которые управляли этим процессом, что действительно есть народная поддержка. И вот-вот грянет народная революция против авторитарного, продажного режима. Этого не случилось, массовой народной поддержки не было. На защиту Белого дома пришли 5 тысяч боевиков, а не десятки тысяч граждан, как в августе 1991-го. Это-то и определило поражение мятежников.
ПОДВОДЯ ИТОГИ
Как это называется Чем далее мы уходим от октября 1993-го, тем прочнее за случившимся тогда в Москве некоторые закрепляют не раз уже здесь упомянутое короткое броское клише — «расстрел парламента». Это лживое обозначение тех событий. То есть обстрел, или расстрел, Белого дома — назовите, как хотите, — в ходе его штурма действительно был. Но словосочетание «расстрел парламента» несет в себе политическую оценку случившегося: дескать, имелся в России этакий оплот демократии — парламент, — а некие злыдни — сторонники президента — ни с того, ни с сего взяли и расстреляли его, растоптали ростки демократии. На самом деле, мы видели, нет ничего более далекого от действительности. |
