Позднее Джилл с пеной у рта уверяла, будто успокоила тётушку Сибил с помощью своего нового ненасильственного средства – всепроникающего гипноза. Что правда, то правда: до старушки она не дотрагивалась. Просто подскочила к тётушке Сибил с воздетыми к небу руками, горящими глазами и торчащими во все стороны патлами – точь-в-точь ангел мщения, явившийся прямиком из страны огня и серных озёр. Ну а уж когда ангел исторг дикий вопль: «Смотри мне в глаза!», бедная тётушка Сибил, разумеется, потеряла сознание.

Эпилог

С гнетущим чувством наблюдала я, как бессвязно лопочущую тётушку Сибил заталкивали в карету «скорой помощи», чтобы отвезти в маленькую частную лечебницу, где бедняжке, скорее всего, придётся провести остаток жизни. Преисполненный раскаяния дядюшка Мерлин объявил, что ему предстоит расплачиваться за прошлые грехи, и он станет посещать Сибил каждое воскресенье. Он мог больше не опасаться за свою жизнь, поскольку тётушка Сибил вновь стала маленькой девочкой, живущей с дорогим дядей Артуром. Мерлин Грантэм перестал для неё существовать. И в каком-то смысле она была права.

Поздней ночью, точнее, ранним утром, когда мрак за окном сменился предрассветной мглой, Мерлин, сидя на кровати и потягивая своё любимое какао, сообщил мне, что решил навсегда остаться Джонасом Фиппсом.

– Джонас был моим верным другом, – сказал мой вновь обретённый дядюшка, – и, завещав мне своё имя, он дал мне новую жизнь. Благослови тебя Господь, старина Джонас! – он поднял кружку и уставился в потолок. – Я сделаю всё, чтобы ты гордился мной!

– Похоже, у вас будет для этого немало возможностей, – я наклонилась к нему и поцеловала в ещё бледную щёку. – Доктор Мелроуз побеседовал с нами, после того как осмотрел вас, и сказал, что у вас отличное здоровье. Вы проживёте лет до ста.

– Я бы против этого не возражал, если бы вы с Беном и Доркас согласились остаться здесь, – Мерлин робко посмотрел на меня поверх чашки. – Сибил права. Я был слепым и своенравным глупцом. Ведь должен был предвидеть! Странности проявлялись у Сибил ещё в детстве. Вчера вечером Доркас пыталась меня предупредить. Похоже, она вспомнила, что её мать рассказывала о Сибил.

– Теперь всё позади. Отныне имеет значение только будущее. Первое, что мы предпримем, это официально узаконим название Мерлин-корт. Думаю, вашей матушке оно понравилось бы.

Старик улыбнулся.

– Ты вернула её в дом, Элли! Всё здесь теперь напоминает о моей матери. Да и Доркас может о ней рассказать и заполнить все эти потерянные годы. После ухода матери у меня остались от неё лишь книги записей и портрет. Пришлось спрятать их, чтобы отец не уничтожил, как всё остальное. Я вырвал страницы с рецептом суфле, так как знал, что мама считала его своим высшим кулинарным достижением, и спас их от огня, а несколько месяцев назад… ну, остальное ты знаешь.

– Признайтесь, – улыбнулась я, – вы от души позабавились. Мы с Доркас полагали, что это тётушка Сибил подбрасывает нам подсказки, а это, оказывается, ваших рук дело. Что ж, с забавами и играми покончено. Я буду присматривать за вами и держать вас в ежовых рукавицах, иногда позволяя расслабиться за хорошее поведение.

– Похоже, для меня наступают трудные времена, – проворчал он, на мгновение превратившись в прежнего Мерлина, – но ведь и я за тобой присматривал. В тот день, когда ты отправилась на церковный двор, я тайком следовал за тобой. Как раз тогда у меня возникли сомнения насчёт завещания. Я пытался помочь тебе, но верно говорят, старого дурака ничем не исправишь. Как последний болван я отправился к Сибил и набросился на неё в связи с исчезновением Доркас. Этот мой поступок едва не стоил нам жизни.