— Очередная правительственная тамаша.

— Зачем самоубийцы выбирают смерть на рельсах? — проворчал кто-то. — Никто не думает о людях вроде нас. Убийства, самоубийства, теракты наксалитов, смерти в полицейских участках — все приводит к задержке поездов. Почему бы не выбрать яд, нож или прыгнуть с высоты?

Наконец долгожданный грохот пробежал по вагонам — поезд разминал длинную стальную спину. Облегчение проступило на лицах пассажиров. Когда поезд дошел до развилки, все вытянули шеи, пытаясь увидеть, что задержало состав. Трое полицейских стояли рядом с небрежно покрытым телом, дожидаясь его отправки в морг. Некоторые пассажиры коснулись рукой лба или, сложив ладони, прошептали: «О, Рама, Рама».

Манек Кохлах вышел из поезда следом за дядей и племянником, и они вместе покинули перрон. «Извините, — сказал он, извлекая из кармана письмо. — Я первый раз в этом городе, не скажете ли вы, как мне добраться вот сюда?»

— Ты не тех людей спрашиваешь, — сказал Ишвар, не взглянув на письмо. — Мы тоже здесь впервые.

Но Омпракаш, приглядевшись, воскликнул:

— Взгляни, та же фамилия!

Ишвар вытащил из кармана клочок бумаги и сравнил адреса. Племянник оказался прав: и тут и там было написано одно и то же: Дина Далал, и ниже — адрес.

Омпракаш с неожиданной неприязнью оглядел Манека.

— Зачем тебе Дина Далал? Ты что, портной?

— Портной? Вовсе нет. Она подруга моей матери.

Ишвар похлопал племянника по плечу.

— Не впадай раньше времени в панику. Пойдем искать это место.

Манек не понимал сути разговора. Только когда они вышли из вокзала, Ишвар объяснил ему, в чем дело.

— Видишь ли, мы с Омом портные. А у Дины Далал есть работа как раз для двух портных. Вот мы и хотим предложить свои услуги.

— И вы решили, что я перейду вам дорогу, — улыбнулся Манек. — Не беспокойтесь. Я просто студент. Дина Далал училась в одной школе с моей мамой. И она разрешила несколько месяцев пожить у нее.

Они спросили дорогу у торговца пана и пошли по указанной им улице. У Омпракаша все еще оставались подозрения.

— Если ты собираешься жить у нее несколько месяцев, тогда где твой чемодан, где твои вещи? У тебя что, ничего нет, кроме двух книжек?

— Сегодня я всего лишь познакомлюсь с ней. А вещи из университетского общежития перевезу в следующем месяце. — Они обогнали нищего. Тот неуклюже передвигался на деревянной платформе на колесиках — она приподнимала его на четыре дюйма над землей. На руках у нищего отсутствовали пальцы, а ноги были ампутированы почти до ягодиц. «O Babu, ek paisa day-ray! — тянул он, потряхивая консервной банкой в забинтованных культях. — O babu! Hai Babu! Aray babu, ek paisa day-ray!»

— За все время, что живу в городе, еще не встречал такого жалкого нищего, — сказал Ишвар, и все с ним согласились. Омпракаш опустил в банку монету.

Они перешли на противоположную сторону и снова спросили дорогу.

— Я живу здесь уже два месяца, — сказал Манек, — но город такой большой и запутанный, что я знаю только несколько больших улиц. А те, что поменьше, все на одно лицо.

— Мы в городе уже полгода, и у нас та же проблема. Поначалу у нас прямо крыша поехала. Первое время никак не могли сесть на поезд — пропускали два или три состава, прежде чем научились протискиваться внутрь.

Манек признался, что ему здесь все ненавистно. Ждет не дождется, когда закончит обучение и вернется домой, в горы.