Линии глаз за толстыми линзами чудовищно преломлялись, они отталкивали и притягивали одновременно.
— Иона!.. — жалобно произнесла женщина, впившись линзами в равнодушное лицо горноспасателя.
— Пока не могу сказать ничего утешительного, Наташа.
Извините. — Иона потянулся за фисташками и с треском разломил одну из них.
Впрочем, женщина ухе не слушала его, ей неважен был ответ: она знала, каким он будет. Она встала из-за стола и направилась к стойке. У нее оказалась идеальная фигура. Настолько идеальная, что даже Марк с Ионой бросили в ее сторону машинально-заинтересованный взгляд.
— Безутешная вдова покойного? — ревниво спросила Инка, она не терпела ничьего превосходства.
— Подруга. — Иона отвел взгляд от женщины и повернулся в сторону Ольги. На Инку он даже не посмотрел.
— Не переживай, душа моя, по приезде куплю тебе зеркальце, которое всегда будет высвистывать тебе, что именно ты на свете всех милее, всех румяней и белее, — промурлыкал Марк Инке. — Может быть, хоть тогда ты успокоишься.
— Спасибо, зеркальце у меня уже есть.
Ди-джей, сидевший на возвышении в глубине зала, завел какую-то старую виниловую пластинку. Ольга сразу же узнала музыку, выплеснувшуюся из динамиков: ну, конечно же, тема из «Мужчины и женщины» с приглушенно-страстным французским речитативом.
Казалось, Инесса только этого и ждала.
— Можно вас пригласить, Иона? — спросила она томным голосом. — Это моя любимая вещь.
— Я не танцую, — железобетонный Иона спутал Инке все карты: непростительная глупость с его стороны.
За столиком повисло молчание. Но спустя несколько секунд Инка взяла себя в руки.
— Объясни своему братцу, что не принято отказывать красивым женщинам. Они этого не прощают. И тогда тебя находят в собственной кровати с перерезанным горлом, — сказала она Марку.
— Берегись, Иона, — засмеялся Марк. — От этой дамочки всего можно ожидать.
— Я учту. — Иона откинулся на стуле и втянул в себя пивную пену.
— А что прикажете делать соблазненной и покинутой. Иона?
— Не знаю.
Твердолобость шурина (или деверя, господи, как нелепо может именоваться брат человека, которого ты любишь!) не понравилась даже Ольге, которая наблюдала за происходящим с известной долей снисходительности. Она бросила укоризненный взгляд на Марка — приведи в чувство своего хамоватого аборигена! — а потом на самого Иону — не очень-то вежливо с вашей стороны так разговаривать с женщиной.
Марк тотчас же попытался исправить положение: он поднялся и склонился в церемонном поклоне над обиженной Инкой.
— Вы позволите?
— Ты, конечно, не предел моих мечтаний. Я бы предпочла кого-нибудь другого…
— Учти, я здесь не только как скромный отдыхающий, но и как представитель фирмы твоего мужа.
— И что?
— Должен присматривать.
— Это его распоряжение?
— Нет, но…
— Все понятно. — Инка обезоруживающе улыбнулась. — «Вечная бдительность — залог свободы». Картина Рокуэлла Кента.
— Мне больше нравятся импрессионисты.
— Ладно, — смилостивилась Инка. — Не могу сказать, чтобы я была в восторге. Но на безрыбье…
— Я предпочел бы высказывание «За неимением гербовой, пишут на простой», если не возражаешь. Как подчиненный твоего высокопоставленного мужа.
— Учти, я буду целенаправленно наступать тебе на ноги, — улыбнулась Инка. |