— Бегите в каюту и не высовывайтесь, ваше время еще не пришло, Харт! — крикнул боцман ему в самое ухо и оттолкнул прочь от планшира.

Стараясь не споткнуться о брошенные концы и не налететь на катающиеся по палубе бочки, придерживая шляпу, Харт рванул изо всех сил, но не в каюту, как советовал Потрошитель, а к капитану на шканцы.

— Боюсь, нам крышка! — проорал Ивлин, едва Харт взбежал по ступенькам. — Мы не успеем развернуться: ветер дует нам в задницу и течение тащит к берегу!

— Боцман, постарайтесь попасть в ватерлинию! Если повезет, мы утопим эту испанскую лохань: в этом наш единственный шанс! — капитан перевесился через борт, едва не падая.

Снасти трещали, реи не желали поворачиваться, и матросы, не жалея сил, травили канаты. Вокруг свистели и рвались ядра.

— Скажите спасибо, Харт, что они не стреляют картечью! Если начнут палить по матросам — хана!

Уильям сбежал вниз и ринулся на нижнюю палубу, где закопченые и злые как черти канониры подкатывали тяжелые пушки обратно к портам.

— Стреляйте в ватерлинию! — заорал он старшему канониру Бобу.

— Есть, сэр! Только наши пушки против них — тьфу!

— Тащите их к корме — будем стрелять из всех!

В это время корабль вздрогул всем корпусом, и Харт невольно втянул голову. Одно из ядер попало в фокмачту, и она с треском, увлекая за собой груду парусов, рухнула вниз, повиснув на канатах прямо над морем. Вокруг торчали обломки рей.

— Рубите мачту, свиньи, рубите мачту!

— Сэр, мы тонем!

— Молчать, идиоты! Сукины дети, все на левый борт, рубите канаты! Остальные к грот-рее, держите ее по ветру!

Харт, обливаясь потом, помогал тащить пушки к кормовым портам. Клубы дыма, окутавшие палубу, покрыли все вокруг, а едкая гарь, попадавшая при дыхании в горло, казалось, прожигала легкие насквозь, вызывая доходящие до рвоты приступы кашля. Но Харт, стиснув зубы и задыхаясь, упрямо волок пушку. Сейчас в ней виделся их первейший шанс на спасение!

Второй заключался в том, что у испанцев, видать, было плохо с меткостью: ядра свистели повсюду, но пока, кроме дыр в парусах и сломанной мачты, особых разрушений и жертв не было.

Наконец самая большая кулеврина была установлена.

Боб перекрестился и поднес факел.

Харт набрал воздуха в легкие и зажмурился, зажав уши…

— Ура!!! Мы спасены!

Уильям нагнулся и увидел, что чуть выше ватерлинии прямо в борту испанского брига зияет огромная пробоина, в которую хлещет вода.

Харт выдохнул и перекрестился, как давеча Боб.

«Голова Медузы», с трудом ловя ветер остатками парусов, медленно выправила курс и пошла вдоль берега.

— Норд-норд-ост! — орал охрипший капитан.

— Возвращаемся на Тортугу! — Харт хлопнул оглохшего, но счастливого Боба по спине и побежал наверх.

— Всем рому на обед! — первое, что услышал Харт, очутившись на верхней палубе. Глазам его предстала ужасная картина.

Палуба была завалена обломками мачты и тлеющими парусами. Окровавленные и закопченные пираты поливали палубу морской водой из кожаных ведер, туша искры. Стонали раненые, под ногами катались пустые пороховые бочонки, а прямо над ними в опустевшем небе кружилась огромная птица.

Они возвращались назад.

Выхватив у капитана поздорную трубу, Харт попытался разглядеть, что же происходит на борту у испанцев. Ветер уже сносил в сторону пороховой дым, которым были окутаны оба судна, и очертания неприятельского корабля проступали явственно.

На «Азалии», а это была она, царил хаос.