— Ты обязательно ею станешь.

Маргарита опять вернулась в Петербург. В последнее время ее жизнь была чересчур суетливой и беспокойной и стала напоминать суматошную жизнь двора, покорно следующего за императрицей из одного дворца в другой. Хотелось надеяться, что, по крайней мере, конец лета она проведет спокойно за работой.

Сара еще не вернулась из Ораниенбаума, в своем письме она сообщала, как ей там хорошо. Поскольку весь двор переехал в Петергоф, ничто не мешало ей почти все свободное время проводить вместе с Томом, а когда он бывал занят, гулять по аллеям парка или читать, сидя на скамье, в тени густых деревьев.

Ян неожиданно объявился в самом конце лета. Как-то вечером, спускаясь по черной лестнице, она внезапно увидела его внизу. Конечно, он ее поджидал. После долгой разлуки Девэнтер показался ей немного похудевшим и возмужавшим. Сняв свою треуголку и отвесив ей изысканный поклон, он нежно обхватил ее руки и слегка привлек к себе.

— Тебя не так легко поймать. Когда я приехал в Петербург, ты оказалась в Ораниенбауме. Позже я поехал в Петергоф, где, как меня уверяли, можно было тебя найти. Но, приехав туда, я обнаружил, что ты и оттуда уже уехала. Неужели ты избегаешь встреч со мной? — В его ласковых глазах застыл немой вопрос.

— Конечно. А ты как думал! — ответила она, смеясь. Ян недоуменно покачал головой:

— Я был очень занят в последнее время. Императрица пригласила меня в Петергоф, чтобы я написал портрет великой княгини.

— О, это такая удача.

Он наклонил голову в знак согласия:

— Портрет Екатерины понравился императрице и вслед за ним я получил заказ на портрет великого князя и множество других заказов. Но теперь я вернулся и у меня к вам предложение. Давайте поужинаем вместе, ведь скоро мне опять придется отправиться в Амстердам. Не стоит напрасно терять время.

К удивлению Маргариты, Ян повел ее прямо к себе на квартиру, которую снимал в голландском квартале Петербурга. Квартира занимала весь верхний этаж. Когда они вошли, их встретила поклоном коренастая, полная, лет сорока служанка-фламандка, по имени Саския. Она ловко приняла накидку от Маргариты.

Гостиная поражала своими размерами и резной мебелью во фламандском стиле. В углу красовалась высокая печка, облицованная бело-голубыми изразцами. Как объяснил Ян, это был знаменитый дельфтский фаянс. На стенах висело много картин, Маргарита с интересом стала рассматривать их. Ян, как внимательный хозяин, подошел к ней и начал давать пояснения: он переводил названия, рассказывал сюжет, называл имя живописца. Среди полотен было много видов Амстердама, торгового порта, но больше всего Маргарита заинтересовалась двумя картинами, изображавшими родовое гнездо Девэнтеров. На первом полотне дом стоял на берегу канала с окнами из цветного стекла, выходившими на набережную, на другом дом смотрелся со стороны внутреннего дворика, был виден небольшой, но густой сад со множеством цветущих тюльпанов. Оба полотна были написаны Мартином, братом Яна. Чуть дальше висел женский портрет явно кисти другого художника. Женщина стояла в полный рост на фоне полуоткрытого окна, освещаемая падавшим сзади и сбоку солнечным светом. На ней было темное платье и ярко-бордового цвета юбка, красиво смотревшаяся на выложенном черно-белой плиткой полу. Маргарита невольно задержалась у ее портрета, завороженная северным типом женской красоты.

Рядом висел другой портрет, на этот раз мужской. На картине был изображен мужественного вида человек лет шестидесяти, с запоминающимися крупными чертами лица, его плечи покрывала красного цвета накидка. Несмотря на густую бороду, скрывавшую нижнюю часть лица, сходство было несомненным.

— Наверное, это ваш отец! — заметила Маргарита.

— Нет, это автопортрет моего умершего деда. Он закончил его незадолго до того, как до нас дошла печальная весть, что корабль, на котором плыл его сын и наш отец, утонул во время шторма где-то у берегов Ост-Индии.