Я открыл альбом на чистой странице и положил на пол перед ним.

– Давай‑ка сперва я посмотрю, как ты рисуешь, Итиро. А уж потом мы решим, стоит ли мне как‑то исправлять или улучшать твой рисунок. Ну, что ты хочешь изобразить?

Мой внук притих, задумчиво глядя на чистый лист, однако не брался за карандаш.

– Может, попробуешь нарисовать что‑нибудь из того, что бросилось тебе в глаза вчера? – предложил я. – Ну, вот что ты увидел, как только вы сошли с поезда?

Итиро еще некоторое время молча смотрел на чистый лист бумаги, потом вдруг поднял на меня глаза и спросил:

– А ты, дед, и вправду был когда‑то знаменитым художником?

– Знаменитым? – Я засмеялся. – Думаю, что можно и так сказать. А что, так твоя мама говорит?

– Папа. Он говорит, что раньше ты был знаменитым художником. Но тебе пришлось все бросить.

– Я просто вышел на пенсию, Итиро. Все выходят на пенсию, когда достигают определенного возраста. Это вполне справедливо – ведь каждый старый человек заслужил отдых.

– А папа говорит, что тебе пришлось все бросить. Потому что Япония проиграла войну.

Я снова засмеялся, потом взял альбом и еще раз перелистал его, внимательно рассматривая сделанные моим внуком наброски трамваев. Я держал альбом подальше от глаз, чтобы лучше видеть.

– Понимаешь, Итиро, когда достигаешь определенного возраста, тебе хочется от всего отдохнуть. Твой папа тоже перестанет работать, когда ему будет столько лет, сколько мне. А когда‑нибудь и тебе будет столько лет, сколько мне, и тебе тоже захочется отдохнуть. Итак, – я открыл альбом на чистом листе и снова положил его перед Итиро, – что ты мне нарисуешь?

– А это ты, дед, нарисовал ту картину, что висит в столовой?

– Нет, ее нарисовал художник Ураяма. А что, она тебе нравится?

– А ту картину, что висит в коридоре, кто нарисовал?

– Ее нарисовал один очень хороший художник и мой старый друг.

– А где же твои картины, дед?

– Они все пока что убраны. А теперь, Итиро, давай вернемся к более важным вещам. Что ты мне нарисуешь? Что ты помнишь из событий вчерашнего дня? В чем дело, Итиро? Ты что это вдруг притих?

– Я хочу посмотреть твои картины, дед.

– Я уверен, что такой способный мальчик, как ты, успел очень многое запомнить. Ты же запомнил, например, ту афишу – с доисторическим чудовищем, верно? И я не сомневаюсь, что ты вполне сможешь нарисовать это чудовище. Может, даже лучше, чем на афише.

Итиро некоторое время явно обдумывал мои слова. Потом плюхнулся на живот, низко свесил голову над листом бумаги и принялся рисовать.

Темно‑коричневым карандашом он нарисовал в нижней части листа ряд каких‑то ящиков, превратившихся вскоре в очертания городских зданий. Затем на листе появилось огромное ящероподобное существо, оно стояло на задних ногах, грозно возвышаясь над городом. После чего мой внук заменил темно‑коричневый карандаш красным и принялся рисовать вокруг ящера яркие полосы.

– А это что такое, Итиро? Огонь?

Итиро не ответил, продолжая решительно чиркать красным карандашом.

– А почему там пожар, Итиро? Он имеет какое‑то отношение к появлению этого чудовища?

– Электрические провода, – кратко ответил Итиро и нетерпеливо вздохнул.

– Электрические провода? Так, это уже интересно. Хотелось бы знать, почему электрические провода вызывают пожар. Ты знаешь?

Итиро снова нетерпеливо вздохнул, но ничего не ответил, продолжая рисовать. Теперь он тем же темно‑коричневым карандашом изображал в самом низу листа крошечные фигурки насмерть перепуганных людей, разбегавшихся во все стороны.