Сэм заметил:

— Сурово. Да ты, оказывается, стерва.

Это было сказано с оттенком восхищения.

Александра сказала:

— Жаль, что я Неда кремировала. Надо было похоронить.

Тогда она пробралась бы ночью на кладбище, села бы на могильную плиту и постаралась вообразить, как разлагается тело, как скользкие черви проедают в нем ходы. Урна с пеплом не столь располагает к философскому созерцанию. Сэм сказал, что пепел обычно фасуют не в урны, а в темно-синие коробки, перевязанные золотой лентой; вот и его матушку прислали из крематория в такой таре. А скоро ли, собственно, тело будет сожжено? Александра у них случайно не уточняла?

Александра сказала:

— Наверное, уже сожгли. Несколько минут назад, когда я упала в обморок.

Сэм заявил, что это лишь фантазии. Александра не спорила. Последняя неделя научила ее сговорчивости. Соглашаясь, бережешь силы. Александра справилась у Сэма о том, заполняется ли зал.

— В предварительной продаже билеты хорошо расходятся, — сказал Сэм.

— Дэзи Лонгрифф хорошо играет? — спросила Александра, едва удержавшись, чтобы не добавить: «Лучше меня?».

Сэм сказал, что Дэзи Лонгрифф ни к черту не годится, но билеты раскупаются хорошо, просто нарасхват идут. Он посоветовал Александре не разговаривать с дирекцией лично, а перепоручить переговоры Гарри Барни. С формальной точки зрения Александра нарушила контракт — ведь она не имела права на отпуск в связи со смертью родственника. Не представила она в положенный трехдневный срок и справки от врача, хотя в данных обстоятельствах такая справка была бы самым разумным выходом.

— Но они не посмеют требовать такого буквального выполнения контракта, — сказала Александра. — Это было бы бесчеловечно.

Сэм возразил, что дирекция театра бесчеловечна по определению. Возглашая: «Искусство требует жертв!», директора не отпускают актеров со сцены ни под каким предлогом — ни в случае смертельной болезни, ни после сигнала воздушной тревоги. Спектакль продолжается — дирекция обогащается. Сказать по чести, Сэм очень удивится, если Александра получит роль Норы назад.

— Почему меня никто не предупредил? — спросила Александра. — Неужели трудно было хотя бы напомнить насчет справки?

Сэм долго мялся и хмыкал, а затем предположил: видимо, все заинтересованы в том, чтобы «Кукольный дом» подольше продержался на сцене, а в идеале — переместился в зал покрупнее. С Дэзи Лонгрифф в роли Норы это, возможно, удастся. Времена сейчас тяжелые…

— Очень тяжелые, — согласилась Александра.

Впорхнула Дэзи Лонгрифф в подвенечном платье Александры. Точнее, ее прабабушки. Александра одолжила эту фамильную реликвию театру на время постановки. Платье было белое, шелковое, сильно декольтированное, с пышными юбками. Александра играла в нем сцену с тарантеллой. Это оно коварно сползло с груди Александры в вечер премьеры. Зачем только Дэзи его сейчас надела? Ведь до начала спектакля — пять минут, а в первой сцене Нора, живущая в маленьком норвежском городке, всего лишь возвращается из магазина. Но Александра ни о чем не спросила Дэзи — боялась узнать ответ.

Дэзи сказала, что слышала, что Александра упала в обморок перед окошечком кассы. Она, Дэзи, отлично понимает, в каком Александра сейчас состоянии; она и сама сейчас с ног валится — ездила на похороны бедняги Неда, только-только вернулась. Но искусство требует жертв.

— Да, наверно, требует, — согласилась Александра.

Дэзи заметила:

— Вот ведь странно: пока Нед был жив, я чувствовала себя страшно виноватой перед тобой, Александра, а теперь он умер — и все как рукой сняло.