Глубокую царапину на скуле щипать перестало. Размоченный лист кошатки кровь живо унял. Зарастет.

Эри сидел у очага и жевал ломоть хлеба с печенью лобача. Вкусно, только внутри, между пупом и душой, всё так и ноет. Позорно всё вышло. Считай, на глазах всей Озерной — в морду. И Гонорилья наверняка догадалась. А ты смолчал, благородный недоносок Эри Уоган, только и сипел как белка подбитая.

Любой бы смолчал. Лорд Уоган — хозяин. Что старого Хухла по хребту палкой огладить, что десятника стражников пинком вразумить — это запросто. В Бродах, на днях, говорят, двоим зубы вышиб. Ну, то за хитроумность, да нежелание королевский налог честно платить.

Ох, за что, рыбья шерсть? За воровство, за лень, за обман — понятно. Но за то, что на девушку глянул не так? Только глянул. Ведь как не смотреть, если красива юная госпожа как ланон-ши сказочная. Ведь только любовался, и мыслей стыдных не было.

Мысли были. Давно уже. Тут ври, не ври — непристойности в голову лезут. Прямо как с ума сходишь. Мысли явные, осязаемые. Особенно перед сном, да и утром. Недуг такой. Тут не только о деве прекрасной грезишь, тут и толстая Ита дамой прельстительной мниться начинает. Стражники почти открыто к бабе ходят. Даже очередь установили. Лорд Уоган в свой боевой десяток исключительно бессемейных чужаков нанимает. Из Развилки бойцы, даже из самого Авмора двое мечников. Пусть и хмурые мужи, пусть с прошлым нехорошим, зато преданные. Лихие. Если девок деревенских у дороги подловят, уж повеселятся без стеснения. А Ите каждый вечер не скучно. Да ей-то что…

— Эй, Эри, ты жуешь или спишь? Воды принеси. Пора, кашу ставить будем.

— Сейчас, — пробурчал парень и принялся жевать вкусную, пропитавшуюся жиром краюху.

На кухне было уютно. Привычно, тепло. Скворчали куски рыбы на огромной сковороде. Матушка Фли сегодня опять с тимьяном жарила — вкуснотища будет немыслимая.

Утром полегче стало. Спал Эри, против обыкновения, неплохо. Непотребности нынче не снились. Видимо, помогло пиво, что вечером выхлебал. Кружку темного поднес клуракан. Наверняка, тетушка Фли дарка надоумила. Эри посидел в подвале, слушая рассказы карлика. Интересно было — дарк много про былые времена знал. Про напитки, что в старину пили, мог хоть ночь напролет врать.

Поднялся Эри с твердой решимостью что-то придумать. Прямо сегодня. Хухл еще похрапывал на своем узком топчане. За окном царил сумрак — сгинул вчерашний солнечный денечек. Может, сегодня первый снег и ляжет.

Эри сбегал умылся. Кромка камней у озера покрылась льдом. Лицо вода просто обжигала. Парень фыркал — ох, метнется из глубины нава, вопьется в губы колдовским поцелуем. Утянет в объятья ледяные, упругие.

Тьфу, рыбья шерсть, опять глупости в голову лезут. Уж какие сейчас навы — вода, несмотря на хмурость утреннюю, на сотню шагов прозрачна как слеза. Не видать тебе, дурень, никаких объятий. Даже смертоубийственных.

Старина Хухл уже сидел на топчане. Кутался в одеяло, почесывал лысину.

— Что там? Снегу нет?

— Может к полудню, — Эри поспешно натянул куртку.

Сколько себя помнил — так оно и было — Хухл почесывающийся, коморка за ночь выстуженная, зола в камине едва розовеющая. Щепок сунуть, раздуть… Чего скрывать, жили почти по-господски. Отдельный покой, пусть и четырех шагов в длину не будет. Стол с перьями и чернильницей, стул настоящий, табурет, надежно отремонтированный самолично Эри, полки со свитками и книгами учетными, что от самой постройки Озерного каждый гвоздь учитывают. Неплохо. Если бы еще за горло никто не хватал.

Эри сменил часового, отправившегося завтракать. С дозорной площадки хрустально-серая гладь озера казалась бесконечной. На север можно два дня плыть.