— Пошел ты! Я не брал книгу. А вот жетона ты лишишься.

Босх улыбнулся, но от его улыбки несло холодом.

— Давай, Частин, катай бумагу. А что касается моего жетона — он твой. Возьми… если сможешь.

Глава 11

К тому времени, когда Босх и Частин поднялись на пятый этаж, все остальные уже вошли в офис Элайаса. Офис состоял из трех помещений: приемной с секретарским столом, второй комнаты, где, по-видимому, работал помощник и где стояли картотечные шкафы, и собственно кабинета адвоката.

Босха и Частина встретили молча, отводя глаза в сторону. Шум снизу, наверное, долетел и до лифта. Впрочем, Босху было плевать на то, что они думают. Он уже отодвинул стычку с Частином в прошлое и думал о том, что предстояло сделать. Если повезет, в офисе отыщется что-нибудь такое, что позволит сосредоточиться на главном, определить направление расследования. Почти не задерживаясь, он прошел через три комнаты и остановился у большого полированного деревянного стола. Из расположенного за ним окна открывался вид на огромное лицо Энтони Куина. Оно было частью фрески, изображавшей актера с раскинутыми руками на кирпичной стене здания, находящегося на противоположной от Брэдбери стороне улицы.

Вслед за ним в кабинет вошла Райдер и тоже посмотрела в окно.

— Сколько раз смотрю на этого парня и спрашиваю себя, кто он такой.

— Неужели не знаешь?

— Сезар Чавес?

— Энтони Куин. Ну, актер. Ты должна его знать.

Никакой реакции.

— Да, наверное, это было до тебя. Фреска называется «Папа Бродвея». Он как бы приглядывает за бездомными и бродягами.

— А, понятно, — равнодушно протянула Райдер. — Как будем работать?

Босх все еще смотрел на фреску. Она нравилась ему, хотя он с трудом представлял себе Энтони Куина в роли Христа. Пожалуй, дело было в другом: художнику удалось передать внутреннюю суть актера, его необузданную мужскую энергию и эмоциональный заряд. Босх подошел ближе к окну и посмотрел вниз. На пустой стоянке, расстелив газеты, спали два человека, и получалось, что Куин распростер руки над ними. Босх кивнул — фреска была одной из тех многочисленных, но малозаметных деталей, которые пробуждали в нем теплые чувства к этому городу. Как Брэдбери и Энджелс-Флайт. Крохотные бисеринки благодати, встречающиеся повсюду. Но чтобы увидеть их, надо держать глаза открытыми.

Он повернулся. За спиной Райдер стояли Частин и Лэнгуайзер.

— Я буду работать здесь. Киз и Дженис, займитесь картотекой.

— А нам с Деллакроче что? Покопаться в столе секретарши? — спросил Частин.

— Да. И постарайтесь узнать ее имя и имя парня, который помогал адвокату. Нам нужно будет поговорить с ними обоими.

Частин кивнул, но Босх видел — детектив недоволен полученным заданием.

— И вот что еще, — добавил он, — сходи и раздобудь где-нибудь несколько ящиков. Придется вывозить кучу папок.

Не сказав ни слова, Частин вышел из комнаты. Босх посмотрел на Райдер, и та лишь покачала головой, как бы говоря, что он ведет себя как полный идиот.

— Что?

— Ничего. Пойду работать.

Она вышла в соседнюю комнату, оставив Лэнгуайзер наедине с Босхом.

— Все в порядке, детектив?

— Все в порядке. Я собираюсь поработать. По крайней мере постараюсь. А там посмотрим.

— Послушайте, мне очень жаль, что так получилось. Но вы вызвали меня сюда, чтобы консультироваться, и я не могла посоветовать вам ничего другого. Думаю, я права.

— Поживем — увидим.

Весь следующий час Босх методично просматривал содержимое письменного стола, изучал ежедневник, пролистывал бумаги.