|
Со скороспелостью прыщей на заднице появились у Астрахани два американских города-побратима, откуда валом повалили заморские работники умственного труда, в спешном порядке пополняющие свои словарные запасы нормативной и ненормативной лексикой русского языка. В предвкушении дармовой нефти янки облагодетельствовали россиян храмом Свидетелей Иеговы и грудами бесплатной литературы мормонского и кришнаитского толка. Если Сатана еще не правил бал в Астрахани, то уже лакировал копыта перед тем, как триумфально пройтись по благодатному краю.
В общем, танцуют все! К сожалению, вытанцовывается лишь у тех, кто заказывает музыку…
– Чего тебе? – спросил он, выключая компьютер. – Хотела узнать, чем ты так заинтересовался, – ответила она, возлежа на диване в позе ожидающей ласки кошки. Черные волосы и неизменное черное белье примагничивали взгляд. По волосам хотелось погладить, а белье подмывало сорвать, словно обертку шоколадки: что там за начинка? Отвернувшись, Бондарь равнодушно пожал плечами. – Так, ничего особенного. – Ты куда-то собрался? – не унималась Вера. – В командировку, – буркнул Бондарь. – Когда? – Верин голос заметно упал. – Завтра утром. – Опять Прибалтика? – Россия, – неохотно ответил Бондарь. – Средняя полоса. – А точнее? – Один областной центр. – Какой? – упорствовала Вера, как будто это что-то для нее меняло. – Обычный город, – сказал Бондарь. – Ничем не лучше и не хуже других. Пять вузов, семьдесят восемь школ, два лицея и три гимназии. – И это все, что ты можешь мне сказать? – Почему же… Еще в этом городе насчитывается тридцать две больницы, шестьдесят девять поликлиник и шесть… – Досадливо щелкнув пальцами, Бондарь поправился: – Семь профилакториев. Культурная жизнь представлена пятью театрами, филармонией и картинной галереей Кустодиева. – Тебе, как я погляжу, прямо не терпится погрузиться в тамошнюю культурную жизнь, – съязвила Вера. – А я? Понятное дело, что без картин Кустодиева ты просто засыхаешь на корню. – Она села, опустив голову и плечи, словно новость, свалившаяся на нее, грозила обернуться непосильной ношей. – Я тоже хочу в картинную галерею, – ирония, прорезавшаяся в Верином голосе, стремительно улетучивалась. – Но ты меня с собой не возьмешь, да? – Ни в коем случае, – заверил ее Бондарь. – Ну и шут с ним, с Кустодиевым. Перебьюсь. Чего я не видала в этом твоем областном центре? Какая-нибудь пыльная дыра с бронзовым Лениным на главной площади. – Чертя босой ногой воображаемый узор на полу, Вера с напускным равнодушием спросила: – Надолго уезжаешь? – Да. Но тебе не придется сидеть одной. Ты уезжаешь тоже. Надежда, промелькнувшая в Вериных глазах, погасла, сменившись беспросветной тоской. Она догадалась. – Гонишь меня? Бондарь отвел взгляд: – Домработница мне не полагается по чину. – А жена? – Жена у меня уже есть, и это не тот случай, когда можно получить развод. Потока слез, который ожидал увидеть Бондарь, не последовало, хотя Верины ресницы подозрительно заискрились. – Женя, я все понимаю, но зачем обязательно расставаться? – Неожиданно она заговорила не свойственным ей голосом, более уместным для какой-нибудь «мыльной оперы». – Я могу ждать тебя сколько понадобится. |
