|
Затем Миша получил в конверте 200 тысяч долларов США в качестве благодарности за все, что он сделал для государства Израиль, наконец, у него есть письмо премьер-министра Ицхака Шамира, в котором он подтверждает письменно свою благодарность и от всего сердца желает Мише всего хорошего на его дальнейшем жизненном пути.
Кроме того, двое офицеров спецслужбы провели ночь в отеле «Мориа Плаза Тель-Авив» и теперь находятся в аэропорту Бен-Гурион. В их задачу входит заботиться о том, чтобы Миша спокойно, не привлекая внимания, сел в самолет и не попытался в последний момент учинить скандал или смыться. Офицеры одеты в штатское и тактично держатся на расстоянии. Надо попрощаться прежде, чем начнется общая суматоха. Все обнимают Мишу и желают: «Мазельтофф!» Руфь Лазар крепко прижимает его к себе, целует и говорит ему на ухо: — Все-таки я была права, мой бедный мотек. Я желаю тебе счастья в Америке, чтобы ты стал мультимиллионером, привез Ирину, и вы жили счастливо, в мире. Шалом, — повторяет она и убегает — Миша не должен видеть, как она плачет… Дов Табор и Хаим Дымшиц быстро уходят вслед за Руфью, Миша больше не оборачивается, потому что это, как известно, приносит несчастье. Он проходит через заграждение в ту часть аэропорта, где находится контроль. На этот раз у него нет билета первого класса в самолет «Эль-Ал», израильское правительство оценило его заслуги только на билет бизнес-класса, но ему это совершенно безразлично. Он очень тих и печален и во время полета даже отказывается от вкусной еды, которую предлагает стюардесса. У него место возле окна, из которого видно Средиземное море; он хочет многое обдумать, но что-то не получается, Мише никак не удается сосредоточиться на одной мысли или человеке, ни на Руфи, ни на Ирине, ни на том, что у него позади, ни на том, что ему предстоит. Самолет делает посадку в Риме, и там он вместе со многими другими проводит время в зале для транзитных пассажиров, потому что из Рима он должен лететь на самолете DC-10 «Трансаэро» в Нью-Йорк. Потом, сидя в бизнес-классе самолета «Трансаэро», он замечает в салоне первого класса через открытую дверь семерых господ в темных костюмах и с кейсами, которые, очевидно, летят вместе. Огромная машина заполнена только наполовину. Миша и здесь отказывается от предложенных напитков. На этот раз он сидит около одного из двух проходов, теперь он еще печальнее, и мысли в его голове мелькают так быстро, что ни за одной из них он не может уследить. Господин напротив через проход непрерывно разглядывает Мишу и заговаривает с ним почти сразу же, как только они взлетают. — Простите, вы ведь знаменитый Миша Кафанке, не так ли? — Гм, — произносит Миша, ужасно смущенный. — Очень рад, господин Кафанке! Меня зовут Герман Вильке из рекламного агентства «Хайншайд и К<sup>0</sup>» в Берлине, одного из крупнейших в Германии, вам оно известно? — Нет, к сожалению… — Удивительно! — Этот Герман Вильке элегантно одет, думает Миша, у него даже один из этих супермодных очень широких и очень пестрых галстуков. От него пахнет дорогой туалетной водой, его загорелое лицо с правильными чертами и глаза излучают тепло и дружелюбие. — Я сразу вас узнал, господин Кафанке! Я все о вас читал и видел по телевидению. Грандиозно, просто грандиозно то, что вы совершили! Я преклоняюсь перед вашим мужеством и разумом! И преклоняюсь перед израильтянами! Эта маленькая страна со своими смелыми людьми заслуживает восхищения! Мы давно добивались у них заказов на рекламу и вот теперь, только что, получили первый… Вы имеете представление о важности и значении рекламы, о том, что она стала пятой властью во всех государствах, не только в Германии? Известно ли вам, что каждый немец, который просыпается под звуки рекламы, читает газету, смотрит телевизор, едет на работу и там слушает радио, каждый вечер ложится в постель с 1200 рекламными сообщениями в голове? Да, вы удивитесь, господин Кафанке! — говорит Герман Вильке и, улыбаясь, одобрительно кивает. |
