Шаповалов положил на колени ноутбук и стал внимательно изучать присланные ему письма и документы. И чем больше он это делал, тем меньше ему нравилось то, что он читал. В последнее время он предпринял ряд крупных вложений. Причем, когда их совершал, то понимал, что до конца не просчитал все риски. Раньше бы он непременно это сделал бы, но теперь не мог заставить себя анализировать ситуацию столь же всесторонне и интенсивно. К тому же он безотчетно верил, что судьба его хранит. Ведь до сих пор он не совершил ни одной крупной ошибки. Случались неудачи, потери, но на фоне выигрышных сделок они казались мошками по сравнению со слоном. И с некоторых пор он уповал не столько на анализ, сколько на не покидающую его удачу. А если она возьмет, да отвернется от него? Иногда у него даже возникала странная мысль надо бы успеть умереть раньше, чем это случится. Видеть, как тебя покидает фортуна — зрелище не для него. Он никогда не любил оружие, но однажды под влиянием внезапно возникшего импульса, приобрел пистолет. И с тех пор возил его собой. Кончать жизнь самоубийством он не собирался, он вообще не понимал, как на это решаются люди. Но мысль о том, что раз это делают другие, может сделать и он, периодически вспыхивала в сознание, внося в него некоторую сумятицу. И она мешала ему чувствовать себя счастливым, как он привык, на все сто процентов.

Шаповалов уже больше часа сидел за компьютером, ничего страшного за это время он не узнал, но дела на этот раз шли как-то вяло, словно застревали на кочках. И это не могло ему нравиться. Раздался стук в дверь, и Шаповалов не без удовольствия отложит ноутбук; есть повод, чтобы немножко отвлечься от неприятных и тревожных мыслей.

В каюту вошел Суздальцев. Особой симпатии Шаповалов к нему не испытывал. Он уважал его за деловую хватку, но с его точки зрения это был слишком мелкий человек. Его судьба — заискиваться всю жизнь перед сильными мира сего. Такие людишки нужны и полезны, но вот уважения не заслуживают. Им никогда не сотворить по-настоящему больших дел.

— Георгий Артемьевич, могу я с вами поговорить? — спросил продюсер. Голос его как всегда, когда он говорил с Шаповаловым, звучал заискивающе.

— А чего не можешь, садись и говори.

Суздальцев сел напротив Шаповалова.

— Я хотел с вами поговорить по поводу Ромова.

— Ромов? — наморщил лоб Шаповалов. — А это тот придурок, от которого ушла сегодня баба.

— Вы знаете об этом? — удивился Суздальцев.

— Она приходила ко мне. Просила оставить ее здесь?

— И что вы решили?

— А пусть остается, — пожал плечами миллиардер. — Тарелку супа пока еще я могу ей обеспечить.

Суздальцев коротко хихикнул, давая понять, что оценил юмор Шаповалова.

— А что вы решили по поводу ее бывшего бой-френда?

— А что я должен был решать? — снова наморщил лоб Шаповалов.

У Суздальцева мелькнула мысль о том, что он напрасно затеял этот разговор; тот уже забыл о своем желании выгнать его. Но теперь придется идти до конца.

— Вы хотели его отправить назад.

— Если хотел, надо отправить, — равнодушно оборонил Шаповалов.

— Это ваше окончательное решение?

— Не существует такого окончательного решения, которое невозможно изменить.