– По-моему, замечательно, если Алистер и Энн испытывают друг к другу нечто большее, чем просто дружба. В этом случае можно не сомневаться, что Алистер осядет у нас в Девоншире. Я бы ужасно скучала, если бы он решил поселиться в Йорке или где-нибудь еще.

– Многие считают Девоншир совершенно неподходящим для жилья, – напомнил Данте.

– Это потому, что они не видят нас с тобой! Впрочем, живи мы в Йорке вместе с Алистером, может быть, и я так бы думала, но ведь мы здесь! – заключила Рея, отбросив щетку.

– Я просто в смятении, дорогая. Ты не поверишь, но бывает время, когда я начинаю понимать тебя, – посетовал Данте, присев на край постели и стаскивая сапоги.

Глаза его между тем не отрывались от Реи, которая склонилась к колыбели и поправила одеяльце. Немедленно крохотные ручки потянулись к ней. Кит довольно хихикнул и загукал, круглые удивленные глазенки следили за матерью.

– Он растет прямо на глазах, – восторженно прошептала Рея, запечатлев поцелуй на каждом пухленьком кулачке.

Отойдя от колыбели, она встала у камина, чтобы немного согреться. В ярких отблесках пламени сквозь тончайший батист рубашки просвечивали контуры стройного тела, и Данте затаил дыхание. Его взгляд упал на изящно округленные икры и медленно двинулся вверх, к невероятно женственному изгибу бедер и тонкой талии. Теперь он снова легко мог обхватить ее ладонями. Глаза его остановились в том месте, где упругие холмики грудей туго натянули полотно рубашки, и Данте стиснул зубы, почувствовав напрягшиеся чресла, мучительную боль неутоленного желания. Того самого желания, которое можно было утолить, только глубоко погрузившись в это восхитительное тело, тело, которое за это время он изучил гораздо лучше, чем свое собственное.

Должно быть, его выдало выражение лица, и Рея вспыхнула от смущения, заметив, как муж пожирает ее взглядом. Щеки ее заполыхали горячим румянцем, но она не отвернулась. Очень медленно она приблизилась и одним движением сбросила с плеч рубашку, оставив ее валяться на ковре возле ног.

У Данте перехватило дыхание. Никогда еще жена не казалась ему такой соблазнительной, как сейчас, когда, полностью обнаженная, стояла перед ним, отдавая ему себя так самозабвенно и так естественно.

– Как ты прекрасна! – прошептал он, протягивая к ней руки. Губы его коснулись ее губ нежно, будто губы ее были цветком, а он – бабочкой, мечтающей вкусить сладкий нектар.

Рея обвила его шею руками и тесно прижалась к нему, так тесно, что жар, исходивший от этой мощной мускулистой груди, казалось, сейчас опалит ее нежную кожу. Его ладони скользнули вдоль ее спины, и Рея почувствовала, как в ней просыпается томительное желание. И когда его сильные руки сжали се ягодицы, когда он, подхватив ее ослабевшее тело, прижал ее бедра к своим, безумная жажда его любви охватила Рею с такой силой, что она потеряла голову.

Подхватив жену на руки, Данте осторожно опустил ее на смятую постель, чуть заметно усмехнувшись, когда изящная фигурка почти исчезла в пышных подушках. Через мгновение он уже был рядом с ней. Его могучее тело накрыло ее, Данте спрятал разгоряченное лицо в разметавшейся золотой копне роскошных волос и жадно вдохнул терпкий запах женской плоти.

– Маленький золотой цветок, – выдохнул он, – как я люблю тебя…

Рея прижала его голову к своей груди, почувствовав, как горячий кончик языка обжег напрягшиеся вишенки сосков. Его губы жадно накрыли ее рот. Данте пил ее дыхание, а его затвердевшая плоть тяжело вжималась в ее тело. Через мгновение он уже ворвался в нее, и она отдала ему себя всю, без остатка.