Ерга теребил эбеновые четки, вплетенные в прядь грязно‑каштановых волос, – знак принадлежности к гильдии «щитов таверны». Четки говорили о статусе вышибалы при пивном доме.

Рядом с ним стоял Барго; из парочки только у него имелся язык, так что именно он и рявкнул:

– Добрый мастер Ринд не шибко жалует подонков, которые сползаются к нему попрошайничать.

Тилар не сводил с них прищуренного взгляда и не двигался с места, зная, что оправдываться бесполезно. Он вошел в таверну с двумя медными пинчами, и их с избытком хватило бы на выпивку. Но видимо, он выбрал не то заведение. Он знал, что не стоит рисковать, заходя в пивные верхней части города, – там ему не место. И все же порой он забывался, а иногда просто хотелось окунуться в воспоминания.

Он выкинул из головы лишние мысли и скорчился на булыжниках под теплым дождем, неторопливо моросящим с темных небес. Дождь не нес с собой приятного, очищающего чувства, он казался скорее туманом, в котором запуталась и продолжала висеть над островами дневная жара.

И все же не стоило винить погоду в том, что лоб Тилара покрыла испарина, а потрепанная одежда неожиданно показалась чересчур тесной.

Ерга сжал кулаки, из его покрытого шрамами горла вырвался булькающий смех. Пара айев неторопливо вышла из‑под скрипящей на ветру вывески «Древесной лягушки». Этим вечером их развлечением будет Тилар.

Ерга нанес удар первым, кулак с силой вылетел вперед. Никакой тонкости. Но ему и не требовалось особого умения, теперь уже нет.

Когда‑то Тилар был рыцарем теней и без труда уложил бы обоих. Но вместе с рыцарским званием его лишили и Милости. Ну а после пяти лет, проведенных в рабских ямах Трика, рука, в которой он когда‑то держал меч, от локтя до кончиков пальцев превратилась в бесчувственную деревяшку. Ногам тоже досталось: одно колено осталось полусогнутым после неосторожного удара молотом, да и другая нога сгибалась медленно и болезненно. Спину стягивали и горбили шрамы от кнута.

Он уже давно не называл себя рыцарем.

С другой стороны, мастер теней, который обучал его в Ташижане приемам рукопашного боя, заставлял ученика думать головой, а не только полагаться на Милости. Как часто, получая подзатыльник, Тилар слышал ворчливое: «Помни, самая опасная Милость исходит не от бога, но из ума и сердца зажатого в угол человека».

Но огромный Ерга, с голой грудью, пахнущий элем и потом, весил раза в полтора больше его.

– Мы маленько позабавимся с тобой, – предупредил ай, хватая его за пах. – Давно мечтали перепихнуться с рыцарем теней.

Тилар прищурился. Наконец‑то он понял, почему эта парочка привязалась именно к нему. Вовсе не из‑за потрепанной одежды или сгорбленной фигуры. Причина заключалась в вытатуированных на лице полосах, которые зигзагами тянулись от уголка каждого глаза к виску. Три полосы: одна отмечала пажа, две – эсквайра, а третью получал рыцарь после принятия клятвы. Полосы, когда‑то носимые с гордостью, теперь стали позорной меткой павшего рыцаря.

Тилар по возможности скрывал их. Отрастил волосы, и неровные пряди падали на серые, цвета штормового моря, глаза. Он привык держать голову опущенной.

Но все же в груди продолжала тлеть ярость, огонь ее не угас до конца. Он углями теплился где‑то под ребрами, готовый в любое мгновение взвиться пламенем.

Ерга протянул руку, намереваясь ухватить его за волосы, и тем самым совершил большую ошибку.

Тилар оттолкнулся от мостовой изуродованной рукой и откачнулся в сторону. И в тот миг, когда Ерга нагнулся, он с размаху ударил противника локтем в переносицу.

Тилар явственно услышал треск кости перед тем, как его перекрыл отчаянный вопль. Ерга отшатнулся, из ноздрей у него фонтаном била кровь.

Барго с ревом кинулся на подмогу товарищу.