Это была игра для мастеров. Игроки ставили по пять фунтов на очко, хотя, разумеется, как они сами, так и зрители, могли делать дополнительные ставки за или против игрока, выполняющего удар. Когда за столом сходились противники уровня Гарри Меллоу и Мунго Сент-Джона, сумма ставок на каждый удар доходила до тысячи фунтов и более — голоса зрителей, выкрикивавших ставки, охрипли от напряжения.

Закусив в зубах длинную черную сигарету, Мунго Сент-Джон уперся левой ладонью о стол и положил полированный кий из кленового дерева между большим и указательным пальцами. Раздались торопливые выкрики последних ставок, затем в накуренном, плотно набитом баре повисла тишина. Все вытянули шеи, на раскрасневшихся лицах блестели капельки пота. Мунго Сент-Джон прицелился, глядя единственным глазом на свой белый шар.

Гарри Меллоу медленно втянул в себя воздух и задержал дыхание. Удачный удар принесет Мунго два очка за карамболь и еще три за кладку битка от красного шара, но на самом деле ставка была гораздо выше: Гарри дополнительно поставил пятьдесят фунтов против соперника, и теперь ему предстояло выиграть или проиграть больше ста гиней.

С видом профессора философии, размышляющего над загадкой происхождения Вселенной, Мунго Сент-Джон сделал осторожный пробный удар, не дав наклейке прикоснуться к белому боку шара, а затем, отведя руку назад, решительно выпрямил ее до конца. В момент, когда кий ударил по битку, напряженное молчание прорезал женский голос:

— Генерал Сент-Джон, вы должны немедленно ехать.

На всей обширной территории к северу от реки Шаши и к югу от Замбези жили не более сотни белых женщин, из которых девяносто были замужем, а большинство остальных уже нашли жениха. Неудивительно, что прелестный девичий голосок, который заставил бы обернуться любого мужчину даже на Елисейских Полях, в бильярдной «Гранд-отеля» города Булавайо произвел эффект разорвавшейся бомбы. Официант уронил поднос с кружками пива; шестеро посетителей поспешно встали по стойке «смирно», с грохотом опрокинув тяжелую деревянную скамью; пьяный возчик рухнул с барной стойки на бармена, который инстинктивно ударил в ответ, но промазал и смахнул с полки целый ряд бутылок виски.

Внезапный тарарам после гробового молчания заставил бы вздрогнуть и мраморную статую Зевса, тем не менее Мунго Сент-Джон невозмутимо завершил плавный удар и, не моргнув единственным желтым глазом, спокойно наблюдал за движением шара. Биток стукнул по дальнему борту, вернулся назад, снова отлетел, вращаясь, и ударил в другой борт под углом. Потеряв скорость, он покатился назад — Мунго пришлось убрать со стола левую руку, пропуская шар, — и задел другой белый шар ровно настолько, чтобы слегка отклониться в сторону и коснуться красного шара нежным поцелуем любовника. Лишившись последних сил, биток на долгое мгновение замер на краю угловой лузы и наконец бесшумно упал в сеть. Это был блестящий карамболь и свой шар в лузе, заказанный и исполненный.

За краткие мгновения решилась судьба тысячи фунтов стерлингов, поставленных на кон, но все присутствующие, кроме Мунго Сент-Джона, и ухом не повели, уставившись на дверь. Генерал вынул биток из лузы, положил его на место и, натирая кий мелом, пробормотал:

— Виктория, дорогая, иногда даже самым прекрасным девушкам следует помолчать. — И, вновь склонившись над столом, объявил. Красный в лузе.

Завороженные внезапно оказавшейся среди них высокой красавицей с рыжеватыми волосами, зрители напрочь забыли про ставки.

Мунго прицелился для следующего удара.

— Генерал Сент-Джон, моя мать при смерти, — вновь заговорила Виктория.

На этот раз Мунго мгновенно вскинул голову, в панике уставившись на девушку желтым глазом.