– Да.

– Извините за беспокойство, это дежурный администратор. К вам поднимается майор Терентьев. Говорит, по срочному делу.

– Угу…

– И еще… – тише добавила девушка.

– Да?

– Вы вчера вечером подписали чек в баре как Александр Высоцкий, а номер зарегистрирован на Германа Патрикеева…

Герман не помнил, как спускался в бар. Видимо, подарочной бутылки ему показалось мало, и он продолжил панихиду в баре. Он судорожно пытался вспомнить, с кем общался и что говорил. Мелькал образ черноокой брюнетки с красной помадой на губах, но в номер он точно вернулся один.

– Выпишите новый чек. Буду уходить, подпишу.

Положив трубку, Герман еще минуту посидел на кровати, уговаривая непослушное после свидания с алкоголем тело подняться. Когда в коридоре послышались шаги, он встал, подошел к двери, открыл ее настежь и, ни слова не говоря, поплелся в ванную комнату.

Терентьев удивленно посмотрел на нового коллегу, огляделся по сторонам, вошел в номер.

– И тебе привет, – в недоумении произнес следователь.

Запашок в номере напомнил майору сортировку мусоросжигательного завода. Он открыл окно и впустил свежесть весеннего утра. Окинул комнату взглядом и остановился на двух пустых бутылках из под скотча, лежавших на полу у кровати, рядом с которыми соседствовали стакан и полная окурков пепельница. Майор расположился в кресле и по телефону заказал в номер два крепких кофе, сэндвичи с сыром и ветчиной.

Из ванной доносились приглушенные вскрики, ругательства, и по лицу Терентьева расползлась ухмылка. Перед тем как ехать в отель, майор просмотрел дело Патрикеева, из которого узнал, что полковник получил тяжелые ранения и последние три года проходил длительный курс реабилитации. Пустые бутылки красноречиво говорили о том, каким в реальности лекарством лечился бывший командир разведывательной группы.

Герман вышел из ванны, и Терентьев поразился случившейся перемене – чисто выбрит, в белой рубашке и новеньких джинсах, он ничем не напоминал того похмельного дядьку, который только что открыл ему дверь. Кофе и горячие сэндвичи уже стояли на журнальном столике.

– Я заказал завтрак. Черт его знает, когда еще удастся сегодня поесть, – попытался завязать разговор майор.

– Угу, – буркнул Герман и залпом выпил обжигающий кофе, после чего впервые посмотрел на следователя.

– Терентьев, – представился майор. – Можно просто Михаил.

– Герман, – сухо произнес Патрикеев.

Герман прожег пытливым взглядом коллегу и сделал вывод: майор пьет в меру, но наблюдаются все признаки никотиновой зависимости. Костюм носит из за рабочего дресс кода, хотя чувствует себя в нем неуютно и за все годы работы следователем так к нему и не привык. Плохо выглаженная одежда и бледная бороздка, оставшаяся на правом безымянном пальце, красноречиво кричали, что майор разведен. Красные глаза говорили о бессоннице, а значит, у них есть что то общее.

– Ну, с сэндвичами покончили, – Герман с легким сожалением посмотрел на опустевшую тарелку, – давай к делу. Ты на колесах?

– Да.

Негромко переговариваясь, они направились к стоянке отеля, где майор подошел к старенькому «опелю астра» серебристого цвета, открыл дверь и спросил:

– Каков план на сегодня?

– Начнем с места происшествия. Изучим протокол вскрытия. Потом поговорим с теми, кто видел полковника в последние сутки до убийства; встретимся с адвокатом, который защищает маньяка, и хотелось бы переговорить с вдовой полковника. Как думаешь, за сегодня успеем?

Майор кивнул и вдруг неожиданно улыбнулся.

– Что? – спросил Герман.

– Да так… адвокатшу вспомнил, – ухмыляясь, ответил Терентьев и, пристегнув ремень безопасности, нажал на газ, – значит, едем на Малый Кисельный переулок.