Когда мы покидали утром сие гостеприимное жилище, хозяин попытался вручить мне женский паспорт, уверяя, что сразу узнал меня по фотографии, потому как командир старых партизан.

В Ялтинском порту наши пути разошлись. Мы со Светой достали палубные билеты на теплоход до Херсона, а Либерман решил плыть в Сочи. До пяти часов кантовались в городе, а в пять сели на теплоход и отчалили. Спали, как и все пассажиры с палубными билетами, под звездами на палубе на чемоданах, благо погода была чудесная. А утром прибыли в Херсон. Здесь с билетами было проще. Во первых, пароход шел до Киева три дня, проходя все шлюзы. Во вторых, проезд на пароходе не оплачивался командированным. Мы посчитали оставшиеся ресурсы, и я решил шикануть. Мы взяли отдельную каюту со всеми удобствами на верхней палубе. Сдав чемоданы в камеру хранения, мы отправились осматривать город. Город производил тихое приятное впечатление.

После всех дорожных передряг хотелось спокойствия, а посему мы направились отдохнуть в городской парк. При входе стоял киоск все с теми же «товарами курортного спроса» – шляпы, косынки, пластмассовые пальмы, «мидален» – два яблочка, одна груша, кисть винограда, сделанные из папьемаше и привязанные проволочкой к желтенькой тарелочке. Афиши в парке обещали массу развлечений:

«Площадка для игры в домино и шахматы. Игра с личными домино и шахматами»

«Бильярды! Игра с персональными шарами, взятыми в пункте проката.»

«Вечер книги. Вечер обслуживает духовой оркестр!!!»

В общественном туалете, который пришлось посетить, тоже висел большой плакат: «Соблюдайте правила пользования уборной». Правила почему то не были приведены. В будочке продавали синее мороженое.

Называлось «сливочное». Очевидно, было сделано из слив. Мы съели мороженое и, проигнорировав бильярды и рекламируемые забавы с личными домино, не дожидаясь бала книги с духовым оркестром, двинулись в порт.

Дорога домой была истинным отдыхом. Три дня тихого плавания с шлюзованием, остановки у причалов в небольших городках, где можно было за копейки купить яблоки, абрикосы и вареную кукурузу, нехитрые обеды, приготовленные судовым коком.

И, наконец, киевский речной вокзал – произведение Вадима Ивановича Гопкало – в свое время известного как самого молодого лауреата Сталинской премии. Впоследствии я с ним неоднократно встречался в Союзе архитекторов. Но пока я был еще молодой специалист. Меня больше привлекал знакомый Подол, на котором мы оказались, стоя в очереди в ожидании такси. Я бы мог попасть домой, просто сев на фуникулер, но нужно было проводить Свету. Подол в то время был довольно тихой частью города, и для меня это название было связано с моими предками.

СИНАГОГИ

На Подоле, на Межигорской, в свое время жили мои дедушка и бабушка, которых я уже в живых не застал. Дед был отличным фотографом. Семья, как и у всех в те времена, была большой: четыре дочки и три сына. Отец был младшим. Война разметала всех по белу свету. После войны опять съехались в Киев, но не все. Кто то не захотел возвращаться, кто то погиб в Бабьем Яру. Один мой дядя находился в Киеве до последнего дня, до самого прихода немцев, и на все предложения уехать, отвечал: «Я не могу. Я же главный бухгалтер конторы, у меня ключи от сейфов, а все куда то исчезли». Он так и остался, храня свои ключи, даже тогда, когда появились объявления, напечатанные на серой оберточной бумаге и расклеенные на домах и заборах в центре и на окраинах со страшным обращением ко «всем жидам города Киева».

Еще накануне этого кошмарного события его встретил супруг моей другой тети – украинец Никита Осипович. Он уговаривал его не идти по этому объявлению, покинуть город, подумать, как можно скрыться, обещал попробовать помочь.