После обнародования Декрета № 171 продовольственная работа стала главной в деятельности партийных организаций Сибири. Продразверстка явилась пробным камнем отношений Ленина и большевиков к крестьянству. Здесь, как 1 нигде, отчетливо проступило фарисейство Ленина, его двоедушие и непостижимая дикая жестокость. Публично Ленин заявлял (и не единожды): отношения между земледельцем и Советской властью – главный вопрос экономики и политики Государства. «Только соглашение с крестьянином может спасти социалистическую революцию». При проведении разверстки Ленин остерегал партпроддеятелей от шаблона. «Центральную Россию, Украину, Сибирь шаблонизировать, подчинять известному шаблону было бы величайшей тупостью...».

Ну что тут скажешь? Все по уму, как нужно и должно. Но все это лишь на словах, а на деле... впрочем, что получилось на деле, читатель поймет и сам...

Уже тогда, на заре Советской власти, теоретические положения и практические деяния, слово и дело отстояли друг от друга весьма далеко, и с каждым новым витком истории этот разрыв все увеличивался и увеличивался.

2

«Омск. Сибпродком. Кагановичу.

В виду обострившегося до крайности положения продовольствием республики предписываю порядке боевого приказа напряжением всех сил повысить погрузку и отправку хлеба центру до максимума... Ежедневно прямому проводу докладывать лично мне... Предсовобороны Ленин».

Голод все крепче стискивал горло республики Советов. Ленин лично следил за прохождением из Сибири каждого продовольственного эшелона. Особенно остро давал себя знать голод в Москве и Петрограде, и... И в то же время заградотряды не пропускали в столицы хлебные обозы и эшелоны, вылавливали торговцев хлебом. Почему? Пока документально подтвержденного ответа нет.

Кризисную обстановку использовали как явные враги Советской власти, так и их незримые пособники: авантюристы- леваки, карьеристы, шкурники, приспособленцы, которых особенно много присосалось к продовольственным органам. Где еще можно было столь головокружительно сделать служебную карьеру, как не в органах, решающих судьбу революции и большевистской диктатуры. Где позволительно было вести себя так развязно и нагло, безнаказанно бесчинствовать и самодурничать, как не в продорганах, получивших от большевиков оружие и безграничную свободу действий?

Факты не ржавеют от времени. Имеющиеся в нашем распоряжении документы не оставляют никакого сомнения в том, что многие продовольственные работники Тюменской (да и не только Тюменской) губернии хамством, насилием бесчинствами взъярили крестьян, обострили до крайности политический кризис в деревне, подготовили благодатную почву для антисоветского восстания и спровоцировали его. Вот что главное. Кто из «продразбойников» был умело замаскировавшимся врагом и действовал со злым умыслом, кто гадил без «задней мысли», по недоумию либо по глупому усердию, а кто преследовал карьеристские цели – теперь немыслимо да и не нужно устанавливать.

В продовольственном аппарате губернии хватало людей случайных и нежелательных. Об этом губкому партии Тюменская губчека еще в августе 1920 года сообщила в оперативной сводке: «...меньшевики и эсеры группируются в продорганах». Полагаю «меньшевики и эсеры» нужны были губкому да и губчека, чтоб после свалить на них все шишки за злодеяния «стойких ленинцев», возглавлявших продотряды, продконторы, волпродкомы, уездпродкомы и губпродком. Не потому ли с благословения губпродкомиссара Инденбаума в продотряды охотно принимали тех, кто умел выкручивать руки мужикам, способен был любой ценой «выбить хлеб»: солдафонов-исполнителей, самодуров пришибеевых, бывших карателей Колчака. Руководители и ответработники губпродкома, уездных и волостных продкомов, продконтор, командиры продотрядов, председатели всевозможных чрезвычайных «троек», «двоек», «пятерок», уполномоченные губпродкомиссариата и т.